Мой двадцать восьмой пост после начала войны. Сегодня девяносто шестой день. Пост начал писать вчера, поэтому он начинается с событий вчерашнего дня. Поскольку не было электричества, сразу доделать его не мог.
С утра было тихо. Александр Решетник рассказал в фейсбуке о своей поездки в село Богородичное. Оно между нами и Изюмом, в двух километрах от Святогорска. Российские военные бомбят его постоянно, уничтожили в нем храм православной церкви. Я склеил видео от Александра и как только загрузил его в ютуб, отрубили свет и воду. Оказывается, так во всем городе. Это я понял, когда пересекал Славянск на велосипеде. Несмотря на хорошую погоду, людей на улицах в середине дня было примерно столько же, сколько обычно бывает в шесть утра. Город действительно стал похож на прифронтовой.
Кто-то косил газон у себя перед домом. Чаще всего сейчас слышен вой сирен, на втором месте – звуки газонокосилок. Угроза разрушения города вполне осязаема – со стороны Лимана оккупанты подошли к нам уже на десять километров или того меньше. Несмотря на это люди стараются максимально сохранить быт мирной жизни.
Вернулся домой – свет есть, но нет ни воды, ни интернета. Тут снова началась канонада, и свет окончательно пропал, а вместе с ним и телефон перестал ловить связь. Значит, это надолго. Тогда я сел писать этот пост, пока есть заряд в батарее ноутбука, но от внешнего мира оказался полностью отрезан. Прорвутся орки, а я и не узнаю. Но это уже фантазия – вчера их наступление замедлилось, есть надежда, что скоро наступление выдохнется. Хотя кто знает… Канонада интенсивная, где-то кружит вертолет, не знаю, наш или вражеский.
Захватчики пытаются нас деморализовать, потому и уничтожают инфраструктуру, прежде всего водоснабжение и линии электропередач. Без интернета нельзя оценить степень опасности. Пока пишу, восстановилась телефонная связь – это хороший признак, но канонада не утихает, электричества нет. В такой ситуации людям очень тяжело, поэтому я решил изложить свои размышления о духовной практике в прифронтовой зоне, а именно, о методе преодоления страха и отчаяния. Если духовная практика сейчас не интересна, то дальше этого места можно не читать.
* * *
Исходная предпосылка практики в умении различать две сферы психической жизни: внешнюю сферу данных мне переживаний и в глубине ее – внутреннюю сферу моих усилий воли. При этом эмоциональные переживания в этих сферах проявляются по-разному.
1. Страх.
Во внешней психической сфере страх проявляется как данное мне переживание, которое давит на меня, сковывает мои действия, однако я могу ему сопротивляться так же, как и любой внешней силе. Но как только я впускаю страх в свою внутреннюю психическую сферу, он превращается в силу, которая действует изнутри моего усилия, подменяя собой мою волю, и придает усилию собственную инерцию. Таким образом мое волевое усилие перестает быть моим и движимо далее только страхом. Так возникает состояние полной поглощенности страхом, в котором я теряю себя и свою волю. Однако до тех пор, пока я не впустил страх в свою внутреннюю сферу, он не может подчинить мою волю, оставаясь всего лишь событием психической жизни, от которого я могу отрешиться.
Чтобы страх подчинил волю человека, нужен особый акт согласия на то, чтобы этот страх перешел из внешней психической сферы во внутреннюю. В соответствии с этим определяется метод преодоления страха, суть которого в том, чтобы отделить себя от эмоционального переживания, сделать страх только внешним явлением, подобно светофору, указывающему, когда переходить дорогу безопасно, а когда – нет. Но поскольку страх обладает собственной силой, стремящейся прокинуть во внутреннюю сферу психики, требуется постоянное напряжение воли, чтобы не впустить его в себя.
Многие говорят, что не могут сопротивляться, когда страх захватывает тело и через него проникает внутрь. Поэтому необходимо контролировать не только эмоции, но и тело. Например, я сразу вижу страх студента на экзамене по ритму дыхания, плавности или угловатости движений, и исходя из этого стараюсь его морально поддержать. Чтобы не дать страху проникнуть внутрь себя через тело, нужно изменить ритм дыхания. Лучше всего воспроизвести тот ритм, который соответствует спокойному и уверенному состоянию. Затем уже можно следить, чтобы движения тела оставались такими же естественными, как обычно, не давая им сбиться под воздействием страха. Благодаря этому возвращается привычное естественное ощущение тела, и тогда его надо распространить на всю окружающую реальность, так, как будто она является продолжением собственного тела.
Однако, если страх уже проник во внутреннюю сферу психики и уже бесполезно отрешаться и контролировать тело, то тогда придется отступить еще дальше вглубь себя, перейти на новый рубеж обороны подобно тому, как это делает украинская армия, когда вражеская артиллерия перемешивает с землей передовую позицию. Благодаря этому внутренняя сфера усилий воли, которая захвачена страхом, становится внешней по отношению к новой внутренней позиции, с которой снова можно отрешенно смотреть на свой страх подобно зрителю фильма ужасов, вдруг осознавшему, что события на экране никак его не затрагивают.
2. Отчаяние.
С отчаянием бороться сложнее, потому что оно не только парализует волю, но и формирует такое ложное восприятие реальности, складывающееся в замкнутый изолированный мир, в котором накрывает чувство беспомощности и бессмысленности любых усилий, уже нет сил вырваться из него. Тут также надо отступить внутрь себя, ибо уже бесполезно цепляться за все, что дорого, за старые привязанности, надежды, привычки.
Когда отчаяние полностью лишает всех сил, остается перейти на внутреннюю позицию и отрешиться от привычной жизни, однако не для того, чтобы остаться сторонним наблюдателем, а для того, чтобы найти в себе силы заново выстроить новую реальность. Сначала будет трудно, ибо в состоянии отрешенности от всего внутри становится пусто. Сразу наполнить это пустое пространство целым миром невозможно. Мир будет заново выстраиваться постепенно, по мере того, как в поступках будет раскрываться новое ощущение жизни. Пусть сначала это будут совсем маленькие дела, например, подстричь газон, когда кажется, что вообще что-либо делать бессмысленно, но потом, когда пробудится новая сила жизни, можно стать настоящим творцом своей судьбы.
3. Утрата воли к жизни.
За отчаянием следует самое опасное искушение – утрата воли к жизни, когда кажется, что нет смысла жить и хочется скорее умереть, чтобы освободиться от необходимости бессмысленных усилий. Я мог бы привести много доводов, почему эта позиция ложная, но не буду этого делать, ибо этот вопрос не полемический, а духовный, и связан самоопределением. Либо мы исходим из того, что ни в чем нет смысла, либо из того, что существование само по себе – благо, несмотря на то, что жить трудно. Но если так, то даже перед лицом неминуемой смерти нужно бороться за каждую минуту жизни, ибо каждый момент самоценен независимо от обстоятельств. Победить это искушение можно только таким ценностным самоопределением и никак иначе, никакие другие методики не помогут.
Я думаю, что нынешняя война России с Украиной это также и война за высшую духовную ценность. Для оккупантов жизнь не самоценна и должна приноситься в жертву ради имперских идей. Поэтому они уничтожают мирное население и не считаются с собственными потерями. Путин просто довел эту имперскую идеологию до логического конца – до некрофилического империализма. Для его адептов смысл героизма в героической гибели, поэтому они не понимают, что для украинцев герой должен выжить, ибо жизнь – это высшая ценность. Недавно один русский фашист, мнящий себя философом, упрекал азовцев в том, что они не захотели героически умереть. Даже героизм у русских фашистов обязательно должен быть некрофилическим. Им не понять, что украинцы сражаются не ради символов героизма, а ради жизни, поэтому герои должны жить, и Украина сделает для этого все.