Проект победы: демонополизация власти в России

Война становится естественным состоянием нынешнего режима в России. Сейчас уже очевидно, что Россия не может победить Украину, но возникает другая угроза – бесконечная война. Россия адаптируется к состоянию хронической войны, и если даже ослабнет настолько, что не сможет продолжать войну в Украине, то нападет на другую страну, которая слабее. Однако западные страны не предоставили достаточных средств для решительной победы Украины. Причины тут разные, но наиболее важная из них – отсутствие проекта будущего после победы. Никто не знает, что делать с побежденной Россией, потому и затягивают войну.

Украина объединилась в борьбе на основе идеи свободы и независимости. Запад объединяют общие ценности права и демократии. Разве этого недостаточно, чтобы объединиться для победы? Почему нужно говорить еще и о проекте будущего?

Проект отличается от идеи тем, что включает конкретные методы достижения цели. Демократия тем и отличается от диктатуры, что каждый человек сам определяет свои цели и пути их достижения, поэтому необходим проект будущего, чтобы каждый сам мог в нем определить свою роль. Без проекта победы невозможно мобилизовать демократическое общество ради победы. Однако у западных стран нет ни проекта победы, ни проекта будущего России после победы, а значит, по умолчанию остается установка возвращения к тому, как было до войны. Поэтому они дают оружие для оборонительной военной операции, а не для победы над Россией. В этом нет злого умысла. Для тех, кто переживает войну, освобождение своих территорий – вопрос спасения людей от зверств оккупантов, однако западное общество живет в условиях мирного времени, и там просьбу о военной помощи рассматривают подобно проекту на грант. Если Украина заявляет только о задаче освобождения своей территории, то, соответственно, получает помощь только на оборонительную операцию, причем такую, которая необходима с точки зрения «грантодателя», а не украинских военных. Украина уже давно могла бы разгромить российскую армию, если б своевременно получила необходимое вооружение. Но чтобы убедить западных партнеров победить Россию, нужен проект России после победы. Однако украинское общество устало от ужасов войны, поэтому просто хочет вернуть свои земли и отгородиться от России. Но тогда это будет не победа, а «ничья». Поэтому нужен такой проект победы, который удовлетворил бы и украинское, и западное общество. Если его не будет, то после долгих дискуссией и затягивания войны западные лидеры начнут принуждать Украину согласиться на перемирие с нынешним российским режимом. 

Но что считать победой? Смену власти в России? Переход к демократии? В какой момент можно сказать, что война закончена?

Война либо закончится поражением России, либо будет продолжаться бесконечно. Однако Россию никто оккупировать не будет. Этот вариант никем даже не рассматривается. Если Россия согласится на ультиматум победителей, то это и будет окончанием войны. До разгрома российской армии в Украине этого точно не случится, а будет ли после разгрома – неизвестно. Все зависит от того, сможет ли международная коалиция найти способ заставить Россию сделать конкретные шаги, чтобы изменить политическое устройство. Однако у западных лидеров нет согласованного понимания, что должно быть предъявлено в ультиматуме, и какие методы принуждения обеспечат его выполнение. Если б такое понимание было, то Украина давно бы получила достаточно оружия для победы. Проблема в том, что деградация общества в России зашла так далеко, что пути перехода к демократии никто не видит, а распад государства пугает больше, чем диктатура.

Честные выборы или переход к парламентской республике не изменят имперскую систему управления, да и нет в России антиимперских политических сил. Российское общество атомизировано, а политическое поле выжжено. Нынешний режим проскочил стадию господства во власти «жуликов и воров». Те хотя бы о себе могли позаботиться, то есть обладали хоть какой-то субъектностью. Теперь их вытесняет безвольный планктон. Конечно, в России есть порядочные люди, поддерживающие Украину, но они не образуют какой-либо социальной субъектности, это просто отдельные люди. И в этом трагедия. Россия воспринимается как субъект захватнической войны и военных преступлений, и никакого другого социального субъекта, который бы ассоциировался с иной Россией, никто в мире не знает. Протестное движение в России не смогло породить альтернативного социального субъекта, который бы репрезентировал антиимперскую Россию. Этим объясняется, почему и в Украине, и отчасти в мире предпочитают дистанцироваться от всех, кто в той или иной форме репрезентирует Россию.

Многие надеются на распад России, но есть ли основания для этого?

Жители Восточной Европы понимают, что пока в России сохранится монополия единого центра управления, имперский реванш неизбежен, и поэтому искренне желают распада России. Однако это просто пожелание, а не проект будущего, потому что здесь не предусматривается никакого алгоритма действий, только надежда, что само собой и так все разрешиться. Никто не будет заниматься расчленением России. Однако эта надежда небеспочвенна. Широкомасштабное вторжение в Украину в феврале 2022 года привело к окончательному распаду российской национальной идентичности, которая уже была в кризисе в связи с процессом люмпенизации общества. То есть исчезло основание единства страны. Дело тут даже не в политическом расколе. Для демократических стран политические расколы общества – норма, особенно перед выборами. Это не приводит к разрушению национальной идентичности, так как сохраняются другие ее основания – культура, традиции, ценности. Все это в России разрушено. Здравомыслящие люди в России маргинализованы, одни из них ушли во внешнюю эмиграцию, другие – во внутреннюю, осталось лишь российское население, но не российская нация. Тем не менее действует сила социальной инерции. Без внешнего воздействия страна может существовать по инерции неопределенно долго, даже если уже нет оснований для ее единства.

В чем смысл существования единой России видят сами россияне?

С распадом национального самосознания теряется и смысл России. Советский Союз распался, когда потерял смысл существования. Разные народы перестали понимать, зачем им жить вместе в одном государстве. Но тогда Россия не распалась, потому что россияне видели ее смысл в том, чтобы обеспечивать безопасность, порядок и привычный образ жизни, когда все вокруг говорят на понятном им языке, кроме того интеллигенция надеялась на восстановление культурной преемственности. Однако направленность на расширение пространства собственного комфортного существования за счет других свело весь смысл существования России к одной имперской миссии – преобразованию чужих земель в «свои». Поэтому война против Украины оправдывается необходимостью расширения сферы своего комфортного существования, где все будут говорить на русском. Преступления в Украине таковы, что не оставляют никаких шансов на сохранение общей идентичности между здравомыслящими людьми в России и сторонниками войны. Тут речь идет уже не о политических разногласиях, а о противоположном ценностном самоопределении. Все, что одни считают добром, другие – злом, а государство наказывает за добро как за преступление. Если интеллигенция видела смысл существования России в развитии культурной традиции, то реализовать его в агрессивной империи невозможно. Когда обыватели поймут, что государство не защищает их и не обеспечивает нормальные условия жизни, то и они утратят смысл существования России.

Существует ли в российском обществе или у оппозиции свой проект будущего России?

Поскольку в России больше нет общей национальной самоидентификации, не может быть и национального проекта будущего России, а без него не может быть общенациональной оппозиции. Многие люди выступают с антиимперских позиций, но никто из них не стал политическим лидером, так как для этого нет условий. Но будущее не предопределено. Страна может неопределенно долго существовать по инерции, даже если для этого нет оснований, но также в любой момент может сорваться в пропасть смуты и войны всех против всех. Надежда на лучшее появится, если будут возникать новые социальные идентичности, а регионы будут обретать субъектность, но пока что ничего подобного не заметно. При таких условиях западные политические лидеры сделают все возможное, чтобы предотвратить распад России, даже ценой поддержки диктатуры.

США поддержали диктатуру в Южной Кореи, что позволило сохранить стабильность и позже перейти к демократии. Может быть это лучший путь для России?

Надежды на прагматичного диктатора без геополитических амбиций, который подготовит Россию к демократии или хотя бы просто поддержит баланс сил в мире, неоправданны. Такова инерция российской истории. Чтобы управлять столь разными регионами, по сути, разными странами, центральная власть аккумулировала и перераспределяла ресурсы. Недовольство перераспределением приходилось подавлять силой. Поэтому при любой форме правления и любом политическом строе восстанавливалась жестокая колониальная система управления. На каком-то этапе центральная власть переставала замечать разницу между своими колониями и соседними независимыми странами, и тогда развязывала захватнические войны. В этой логике нынешняя война также обосновывается тем, что Украина не имеет права на самостоятельное существование отдельно от России. Весь исторический опыт говорит, что при сохранении в России авторитарного режима новая война неизбежна.

Какой вариант окончания войны, приемлемый для всех цивилизованных стран, предотвратит возникновение новых войн?

Войну можно будет считать законченной, когда Россия согласится с ультимативным требованием перехода к такой модели управления, которая исключает монополию центральной власти, пусть даже демократической. Для иной страны достаточно было бы закрепить в законе принцип разделения властей, но не для России, где власть всегда опиралась на силу, а не на закон. Кто контролирует силовые структуры и распределение государственных средств, тот и правит Россией независимо от того, какие полномочия прописаны в законе. Поэтому Путин мог временно отказаться от поста президента и при этом оставаться полноправным диктатором. В цивилизованных странах соблюдение закона обеспечивает правосознание, традиция, гражданское общество и санкции за его нарушения. В России же – только санкции, не ограниченные ни традицией, ни правосознанием, поэтому они легко становятся инструментом репрессий. Пока у центральной власти монополия на контроль над силовыми ведомствами, не имеет значения, что формально будет записано в законе. Чтобы лишить ее этой монополии, необходимо передать функции назначения и снятия руководителей силовых ведомств федеративному органу власти, который состоял бы из глав регионов. Такой орган был создан еще при Ельцине – Совет Федерации, в состав которого по должности входили главы регионов, но у него не хватало полномочий, чтобы уравновесить президентскую власть. Строительство диктатуры в России началось с замены Совета Федерации фикцией. 

Губернаторов в России не только назначают и снимают, но могут в любой момент арестовать за любое проявление самостоятельности. Но представим, что избранные на свободных выборах губернаторы вошли в Совет Федерации и сами назначили глав силовых ведомств. В этом случае арестовывать их было бы некому, и тогда они могли бы вступить в диалог с центральной властью, которая полностью зависит от их налогов. Нарушается договор о передачи полномочий – прекращается поступление налогов. Но что важнее, им пришлось бы договариваться друг с другом, особенно если распределение средств между регионами определялось бы их совместным решением. В этом случае им было бы просто не до геополитики и завоевания новых территорий, каждый боролся бы за свои интересы. Конечно, люди очень часто жертвуют своими интересами ради идеологических убеждений, но в условиях конкуренции так поступать гораздо сложнее. Смысл в том, чтобы создать систему равновесия интересов независимо от моральных качеств людей и их идеологической позиции. 

Но это идеальная модель. Как ее воплотить, если в регионах центральная власть давно заменила местных руководителей на «безвольный планктон»?

Действительно, губернаторы – безвольные марионетки, клонирующие себе подобных ниже по иерархии. Однако терять все равно нечего. Если демократия не может победить в масштабах страны, нужно предоставить такой шанс каждому региону в отдельности. Может, где-то и получится, и тогда в системе сдержек и противовесов такому региону удастся выжить. Социальная база такого проекта есть – региональные элиты заинтересованы в демонополизации центральной власти, но для этого нет политических сил. Поэтому нужен ультиматум, принуждающий сделать конкретные шаги к изменению политической системы. Но какие именно?  Собрать Конституционное собрание? Без гражданского общества это бессмысленно. Технически осуществимый вариант – подписание нового Союзного договора, в котором будут перераспределены полномочия. В случае отказа – санкции, экономическая блокада. Можно пойти навстречу отдельным регионам, в которых победят здравые силы, показать на их примере всем, что сотрудничать выгоднее, например, сделать свободные экономические зоны.

Насколько реально воплотить такой проект демонополизации власти?

Трагические варианты развития событий более вероятны, однако будущее принципиально неизвестно. Тем не менее понимание цели уже изменяет настоящее. В частности, если западная коалиция увидит, для чего нужна военная победа и каково место Украины в реализации проекта будущего, то она без задержек предоставит все необходимое оружие, что предотвратит сползание в бесконечную хроническую войну.

Николай Карпицкий. Российско-украинская война и затянутые узлы взаимного непонимания

Российско-украинская война – такой цивилизационный конфликт, который привел к тому, что люди из России и из Украины утрачивают способность понимать друг друга, даже если они политические единомышленники, единоверцы, за Украину, против Путина и искренне стремятся поддерживать общение. Попробую поговорить о таких затянутых узлах взаимного непонимания, избегая личных оценок.

Очевидцы рассказывали мне, что когда на востоке Украины власть захватили пророссийские боевики, время там будто остановилось. Парню уже двадцать пять, а мыслить он как четырнадцатилетний. Так и остался замороженным в том состоянии сознания, в котором его застала оккупация. Также и в России люди словно заморожены в состоянии сознания на 24 февраля 2022 года. Многие искренне стремятся поддержать Украину, но украинцы их просто не понимают, хотя года два назад поняли бы и откликнулись.

В частности, многие россияне пытаются убедить, что войну ведет не Россия, а преступный режим, который им также враждебен, как и украинцам. Поэтому войну нельзя назвать Российско-украинской. И после этого искренне не могут понять, почему их слова солидарности с Украиной вызывают только раздражение. Конечно, они не отрицают очевидного факта, что войну ведет российское государство, однако в российской культурной традиции государство всегда воспринималось как чужая внешняя сила. Потому они и считают, что настоящая Россия, от имени которой они выступают в поддержку Украины, оккупирована государством.

 

Действительно, российское государство – это репрессивный аппарат подавления, который еще не вся страна. Однако в войне против Украины участвуют не только представители этого аппарата, но и простые люди. Многие из них поддерживают войну своим трудом в тылу или просто доверием пропаганде. Если быть точным, то войну против Украины ведет российская имперская система, которая включает и государство, и простых мирных людей. Она выступает как коллективный субъект, объединяющий всех, кто видит миссию России в «собирании земель». Конечно, в России есть люди, которые не отождествляют себя с ним, однако сами они не образуют иного коллективного субъекта, и никто в мире не знает про какой-либо альтернативный субъект, представляющий Россию. По этой причине войну и называют Российско-украинской.

Попытки создать антиимперский общественный субъект были, но не получилось. Если появится такой, который от имени России будет бороться с имперской Россией на стороне Украины, то другое дело. Легион «Свобода России» в принципе может на это претендовать, но не те жители России, которые хоть и против Путина, и за Украину, но еще не смогли обрести свою субъектность.

Если они вступают в диалог с украинцами как самостоятельные личности, то отношение к ним будет как к отдельным личностям, если как единоверцы, то как к единоверцам, но если как представители России, то восприниматься будут как представители того коллективного субъекта, который ведет преступную войну против всех украинцев. Попытка говорить от имени какой-то другой России – самообман. Возможно, когда-нибудь в будущем они смогут создать альтернативную неимперскую Россию, но пока ее нет.

Поэтому идентифицируя себя с Россией, человек становится сопричастным коллективному субъекту, который ведет войну, даже если сам он ни в чем не виновен и поддерживает Украину. В этом случае есть лишь две возможности для продолжения диалога, либо он отказывается от этой идентификации и говорит только от себя лично, либо берет ответственность за российский коллективный субъект и просит прощения за все, что творится от имени России. При этом как гражданин страны агрессора он в любом случае несет коллективную ответственность за свою страну. Коллективная ответственность – это вовсе не обвинение, а моральный долг самоопределится по отношению к войне, невозможность оставаться нейтральным. Совсем другое дело, если он является не только гражданином страны, но и частью той российской имперской структуры, которая ведет войну. В этом случае он не только ответственен, но и виновен в соучастии, однако его вина носит не коллективный, а индивидуальный характер и определяется тем, как именно он принимает участие в преступных действиях своей страны.

Поэтому когда россияне говорят, что не нужно называть войну Российско-украинской, это воспринимается как инфантилизм и безответственность, а когда еще в довершение к этому выступают за дружбу, солидарность и взаимопонимание между народами, то вообще воспринимаются как неадекватные. Существует ли российский народ – это еще вопрос. Если существует, то тогда он как коллективный субъект виновен в войне, и говорить нужно не о взаимопонимании, а о покаянии. Если же российский народ не виновен в войне, то тогда он – бессубъектная масса населения, а не народ. В этом случае нет самого предмета для взаимопонимания. Поэтому диалог возможен только с конкретной личностью, которая имеет свою позицию и говорит от себя, а не от имени российского народа.

Тут можно провести аналогию с жителями территорий, оккупированных еще в 2014 году. Часть из них бежала от оккупации, сохранив самоидентификацию с Украиной. Другая часть поддержала оккупантов, войдя в состав коллективного субъекта, ответственного за террор и развязывание войны. Наряду с этим есть еще пассивная масса, которая по умолчанию принимает за правду любую пропаганду и реагирует на происходящее реактивно, а не осознанно. После освобождения от оккупации Украина о них позаботится, будет и гуманитарная помощь, и пенсии, и пособия, но никому в голову не придет вести с ними диалог как с коллективным субъектом, представляющим «народ Донбасса». Подобным образом украинцы могут общаться с конкретными личностями, но не станут вести диалог с представителями «российского народа».

Также возникает ошибка коммуникации, когда россияне не могут четко разделить свою моральную позицию и внешние обстоятельства. Украинцев раздражает, когда россияне пытаются объяснить, что они такие же жертвы путинского режима, и потому нужно поддерживать друг друга против общего врага. Украинцы и так прекрасно понимают, какие репрессии сейчас в России. Раздражение вызывает пассивная позиция жертвы, которая воспринимается как стремление снять с себя ответственность. 

Другое дело, если человек говорит, что он готов нести ответственность за то, что происходит, в том числе и за то, что не смог повлиять на ситуацию. В этом случае никто не будет требовать от него сверхъестественного. Однако если он просто жалуется, что ничего не может сделать, то это воспринимается как стремление выставить себя непричастным происходящему. Как если б кто-либо, наблюдая, как насилуют членов его семьи, стал бы навязчиво оправдываться, что он ни в чем не виновен и непричастен происходящему, и, вообще, тоже жертва, так как морально страдает вместе с жертвами насилия. Декларация такой непричастности воспринимается как скрытое согласие с преступлением. Это не означает, что нельзя говорить о том, как трудно в России что-то сделать, просто нужно четко отделять оценку социальной ситуации от своей моральной позиции, которая не должна зависеть от внешних обстоятельств.

Реальный мир – это область общения, поэтому отказываясь от диалога мы утрачиваем связь с подлинной реальностью. Критерий подлинности в таком взаимопонимании, в котором мы не оправдываем зла по отношению друг к другу. Однако чтобы общение стало возможным, недостаточно желания, необходимо прилагать усилия. Так получилось, что те, кто остался в России, по объективным причинам оторвались от внешнего мира. Поэтому именно им придется прилагать больше усилий, чтобы понять других.

11.10.2023

Н. Карпицкий. 8 октября 2023. Украина. Пятьсот девяносто второй день войны

Шестьдесят третий пост после начала войны. Сейчас на юге Израиля творится кошмар. А незадолго до этого у нас на Слобожанщине обезлюдело село после попадания ракеты в здание, где люди собрались на поминки. Если мотивацией воевать становится убеждение, что современная цивилизация – зло, то такая  война неизбежно превращается в террористическую, ибо ведется против всех, кто ассоциируется с цивилизованностью. Это и есть критерий, в соответствии с которым любой человек, даже если он совсем не разбирается в политике или в истории, может понять, чья сторона творит зло, а на чьей правда. И это понимание не зависит от политической ситуации или социальных противоречий, которые подтолкнули к войне.

Село Гроза – модель ядерного апокалипсиса в миниатюре. Один удар ракетой, и село обезлюдело. Страшно представить, что сейчас чувствуют оставшиеся в живых среди опустевшего села. Масштабируем это на всю страну, представим, что такое происходит в каждом городе. Именно этим грозил год назад Путин, когда объявил о присоединении к России украинских областей. Ядерной войны мы избежали, однако скатились в бесконечную войну на истощение. От ядерной она отличается лишь тем, что гибель людей растянута во времени. Обстрел села Гроза не является чем-то исключительным, подобным образом обстреливают всю Украину. Время от времени и я слышу попадания ракет где-то недалеко. Но мне везет, каждый раз мимо. Однако если даже самую маленькую вероятность попадания умножить на бесконечность войны на истощение, получим тот же результат, что и от ядерного удара.

Шанс предотвратить сползание в бесконечную войну был лишь один – выход этим летом на Азовское море и осада Крыма, то есть военное поражение России до того, как она адаптируется к войне. Не успели. Российская некроимперия трансформировалась так, что война стала способом ее существования, Для нее солдаты – расходник, который можно неограниченно пополнять за счет депрессивных регионов. Это – лишние люди, гибель которых уменьшает социальную нагрузку на государство. Поэтому при любом соотношении потерь Украина проигрывает. В этом главное преимущество некроимперии в затяжной войне.

С одной стороны, западные партнеры не поставили обещанное оружие, с другой – ошибки украинской дипломатии и управления украинским военным производством. Эти ошибки надо обсуждать, но я не знаю как. Люди воспринимают ситуацию через боль и ужас войны, что в свою очередь запускает механизм переноса ненависти с реального врага на близлежащий объект, и тогда рациональный анализ ситуации перекрывается голосом тех, кто манипулирует таким психическим переносом. 

Однако у меня твердое убеждение, что без понимания, в чем заключается победа, не будет самой победы. Украина сформулировала близлежащую цель – освобождение своей территории. Но это не победа, а лишь перемещение линии фронта на государственные границы, где с военной точки зрения держать его будет сложнее. В США не знают, что делать с Россией после победы, потому дают оружие только на оборонительную операцию, чтобы Украина не проиграла. Западное общество так устроено, что не способно мобилизоваться без проекта, а проект победы никто не только не предлагает, но даже и не обсуждает. Я с прошлого года пытался об этом говорить, но не слышат. Психологически это понятно. Украинцы пережили такой ужас войны, что просто хотят проснуться в мире без России, а не обсуждать, что с ней делать после войны. На Западе же боятся даже представить, какой ужас войны творится прямо сейчас. Им страшно думать о том, что происходит на самом деле, и потому они думают абстрактно. Так возникает слепое пятно в сознании. Я пытался найти площадку, где можно обсуждать проект победы, какое-нибудь интернет-издание, но не нашел. Если кто подскажет варианты, буду очень благодарен. Свое понимание проекта победы выкладываю на ютубе. Конечно, я могу ошибаться в каждом своем тезисе, но я абсолютно убежден, что эту тему не только необходимо обсуждать, но само такое обсуждение является условием нашего выживания. 

 * * *

Дополнение к посту. Краткий обзор надежд и разочарований

Январь-февраль 2022 года. Предчувствие апокалипсиса. Ощущение, будто к Земле приближается огромный астероид. Умом понимаешь угрозу, но все равно не верится.

Первые дни войны. Апокалипсис стал реальностью, но масштаб катастрофы пока неизвестен. Туман войны. Ясно только одно, что Украина не будет сдаваться ни при обстоятельствах. Но где рубежи, на которых удастся удержать врага? Или мы обречены на кровавую партизанскую войну как в Афганистане?

Март 2022 года. Наступление оккупантов захлебывается. Вся надежда, что враг поймет, победить Украину невозможно, а ущерб от военных действий неприемлемый. И действительно, орки  отступают из центральной Украины.

Апрель – август 2022 года. Огненный вал на Донбассе. Враг выстреливает до 60 тыс. снарядов в день. У нас заканчиваются снаряды, отвечать нечем, но пехота каким-то чудом сдерживает наступление врага. Военная помощь задерживается. Бои идут в 10 километрах от моего города... В самый критический момент приходят хаймарсы. Нашествие орков остановлено.

Сентябрь-ноябрь 2022 года. Путин объявляет о присоединении украинских областей к России, угрожая применить ядерное оружие для их защиты. Шантаж не удался. Новая надежда на победу и завершение войны. Освобожден Купянск, Изюм, Лиман, Херсон. Однако каждый раз врагу удавалось выскользнуть из окружения, и это внушает тревогу.

Декабрь 2022 – Май 2023 года. Самая тяжелая зима. Враг бьет по энергетической инфраструктуре, постоянно отключают свет. Неожиданно прекращаются поставки оружия, и враг получает время, чтобы выстроить оборону. Украинская промышленность не обеспечила армию примитивным пехотным оружием. Оставлен Соледар, Бахмут… Возобновляются поставки западного вооружения, и вместе с ними появилась надежда прорвать фронт, выйти к Азовскому морю, запереть вражескую армию в Крыму и принудить Россию к отступлению и заключению мира.

Июнь-сентябрь 2023 года. Украинское наступление медленно прогрызает российскую оборону. Это последний шанс избежать бесконечной войны. Надежда, что режим в России непрочный. Путин бежал из Москвы, испугавшись Пригожина, но тот упустил свой шанс и заплатил за нерешительность жизнью. Украинская армия получила лишь треть от обещанного оружия, да и то с опозданием. Думаю, армия НАТО в таких условиях вообще не смогла бы наступать. Российская армия наносит контрудары и закупоривает прорывы в обороне.

Сейчас. Россия успела адаптироваться к бесконечной войне на истощение. Если снаряды закончатся у обеих сторон, наступит позиционный тупик минимум на год. Начнется дроновая война, и пока неясно, кто к ней лучше готов. Надо обсуждать, что нам делать дальше.