Николай Карпицкий. В память об Александре Хомченко

Только что пришла новость, что в Марьинке на могиле Александра Хомченко установили новое надгробие.

 

Александра арестовали за то, что он открыто молился за Украину на площади Донецка. В то время сбежавший из Славянска Игорь Гиркин развязал в Донецке террор. Александра арестовали 8 августа 2014 года сразу после молитвы.

 

Мне посчастливилось познакомиться с ним лишь летом 2017 года в прифронтовой Марьинке. Именно там, в паре километров от линии противостояния Александр продолжал служить пастором местной евангельской церкви «Преображение». По утрам и вечерам стреляли, но днем, когда я с ним беседовал, было тихо.

 

Александр рассказал, что сначала попал к начальнику донецкого НКВД Греку, который заявил, что не имеет отношения к его аресту и повлиять на ситуацию не может: «Вы не представляете для меня опасности. Вас арестовала контрразведка. Как контрразведка скажет, так и поступлю». На следующий день Александра допрашивал офицер контрразведки, который не скрывал, что он россиянин и приехал из Белгорода воевать с «фашистами». Судя по выправке – кадровый офицер. Адъютант, который возил Александра на допрос, сообщил, что лишь начальник контрразведки может решить его судьбу. Сам адъютант рассказал, что приехал из Татарстана воевать за «Великую Русь». По манерам тоже кадровый офицер, видно, что имеет высшее образование, и при этом утверждал, что нет ни Татарстана, ни Украины, а есть «Великая Русь».

 

Контрразведка базировалась в здании областного МВД на площади Конституции. Там не пытали, были вежливыми, обращали на «Вы», со словами «будьте любезны». На пытки возили в Макеевское НКВД, которое состояло из местных. Некоторые из них, как минимум – двое, узнали Александра. Тот, что по кличке «Кот», даже спросил удивлено: «За что вы его пытаете? Он же пастор!» – «Да он несет нам чуждую религию!» Кот жаловался, что платят мало, частично рассчитываются продуктами, но если зарплату оформляют как «боевые», то выплачивают прилично. В этом-то и заключался интерес сепаратистов в перестрелках.

 

Пытки Александра проходили в таком режиме: сутки пытают в Макеевке, потом везут на допрос в Донецк к вежливым офицерам: «Кто вас финансирует?», «Как у вас проводятся отчеты?», «Кто у вас резидент?», «Вы в Америку отчитываетесь?» В Макеевке подвешивали на дыбе. Суставы были вывихнуты, но связки чудом выдержали. Подвергали удушению с помощью противогаза. В сознание приводили, поднося к носу ткань, смоченную в этаноле, что вызывало сильное жжение и приступы кашля. Затем били дубинками по всему телу, покрывшемуся сплошной гематомой. После четырех суток пыток впустили на свободу.

 

Даже спустя три года скованность движений тела Александра продолжала напоминать о пережитых пытках. Здоровье было уже безвозвратно подорвано. Однако в нем чувствовался неиссякаемый источник силы. После беседы Александр сам подвез меня на машине до Красногоровки по дороге вдоль Донецка, которая простреливалась снайперами. Больше я его не видел. Пришла весть, что 14 февраля 2018 года герой Украины пастор Александр Хомченко умер. Настоящий христианский Исповедник.

 

Николай Карпицкий. Шесть лет после захвата Славянска: по местам сражений

12 апреля исполнилось шесть лет с захвата Славянска проросийскими боевиками, что ознаменовало начало горячей фазы войны с Россией на Востоке Украины. В этот воскресный день мы (я, Александр Пальченко, его супруга Ольга, и мой сын Всеволод) поехали в знаменитый украинский заповедник «Меловая флора», известный также не только своими древними лесами, но и тем, что именно с его стороны развернулось наступление украинских батальонов, освободивших Славянск в 2014 году.

Александр Пальченко – офицер в четвертом поколении, прекрасно разбирается в военной истории, стратегии и тактике, живет в Краматорске. В период оккупации он и вся его семья с риском для жизни доставляла украинским военным гуманитарную помощь. Его опыт как очевидца войны особенно ценен, ведь он смотрел на события глазами профессионала.

Краматорск всего в нескольких километрах от Славянска, и после его захвата тоже был захвачен боевиками. Однако Александр гордится своим городом, особенно тем, что на пятый день оккупации 17 апреля 2014 года, когда в других оккупированных городах жители боялись высунуться, в Краматорске люди вышли на митинг за Украину и против оккупации, не побоявшись ни пророссийских боевиков, ни агрессивных люмпенов.

Как рассказал Александр, во Вторую мировую битв за города на Донбассе не было. За Саур-Могилу сражались, но это и понятно – все-таки ключевая высота на Донбассе, а вот города не штурмовали. Фронт наступления – что немецкий, что советский – огибал донбасскую агломерацию. Ибо войти в нее войскам все равно что увязнуть в пластилине – сочетание холмистого изрезанного ландшафта с промышленной застройкой и примыкающими друг к другу городами сводило до минимума возможность маневра. Поэтому весной-летом 2014 года украинские военные отказались от штурма городов и применили единственно разумную тактику в таких условиях – постепенное выдавливание противника путем окружения и закрепления на более выгодных позициях.

К началу войны воинских частей на Востоке Украины не было, что позволило 12 апреля 2014 года И. Гиркину по кличке «Стрелков» небольшим отрядом в полсотни человек беспрепятственно захватить Славянск. Пока Украина спешно возрождала армию, Гиркин получал оружие, технику и наемников из России, и за короткое время численность боевиков под его командованием увеличилась в несколько сотен раз. Это позволило ему поставить под контроль близлежащие города вплоть до границ Луганской области, где начиналась территория, контролируемая бандформированием А. Мозгового.

В конце апреля завязались бои на западе от Славянска, блокпосты переходили из рук в руки, но продвинуться к городу украинским военным не удалось, и тогда было принято решение об осаде. При этом отчаянные бои разгорелись за гору Карачун на западе от Славянска и Краматорска, которую украинские военные смогли взять под контроль 3 мая 2014 г. С этой горы просматриваются оба эти города и соединяющая их дорога. Гиркин понимал, что потеря этой стратегически важной позиции ставит его в крайне уязвимое положение, поэтому много раз безуспешно пытался штурмовать Карачун.

Однако в дальнейшем основное наступление украинских сил началось вовсе не со стороны Карачуна, а с востока от Славянска. Александр объяснил, что это решение было обусловлено особенностями местности, так как единственно удобное направление наступления – с восточной стороны. Более того, когда город освобождали советские войска от гитлеровских захватчиков, они также наступали с востока. Сам ландшафт заставил украинских военных занять те же позиции при наступлении на Славянск, которые ранее заняли советские войска.

Именно туда мы и ехали. Сначала проехали через Семеновку – восточный пригород Славянска наиболее пострадавший во время боев. Пророссийские боевики разместили орудия среди зданий Семеновки и оттуда вели артиллерийские дуэли с украинскими военными, расположившимися в трех километрах к северу. Многие здания разрушены до такой степени, что восстанавливать их не имеет смысла, так и стоят они напоминанием о боях. Александр сказал, что украинские военные ценой значительных потерь могли бы удержать Семеновку, но намеренно отступили на более безопасные позиции, вынуждая противника расходовать боезапас.

Далее мы ехали через Николаевку, которую украинские военные освободили в результате наступления 2-4 июля 2014 года. Через этот небольшой городок шло снабжение армии Гиркина. Опасаясь полного окружения, в ночь с 4 на 5 июля отряды Гиркина оставили Славянск, отступая в сторону Донецка. Украинские военные могли расстрелять колонны боевиков, но вынуждены были пропустить их, так как боевики прикрывались гражданскими людьми. За погрузкой боевиков тогда наблюдал Александр, и не он один. «Как таковой колонны (как везут детей в лагеря автобусами) не было... – рассказывал он о той ночи, – скорее это напоминало автовокзал, когда грузовики, бусы и другая техника по одиночке или группами по две-три машины через разные интервалы времени выезжали из разных частей города: от ДК "Строитель", с площади Ленина, с баз дислокаций в разных местах, кто-то прямо с квартир. Мы сами наблюдали посадку женщин и детей в гражданские машины, которые вливались в общую колонну. Сама колонна не была сплошной, машины двигались поодиночке, попарно или группами. Украинские военные не могли идентифицировать, в каких машинах едут боевики Гиркина, а в каких женщины с детьми».

Помню, когда я услышал об освобождении Николаевки, у меня возник кинематографический образ боев в городе, по улицам которого продвигались украинские военные, обращая боевиков в бегство, но уже тогда я понимал, что любое преставление будет отличаться от реальной жизни. Теперь я мог спросить у Александра, как это было. В самом городе контактных стрелковых боев не было, бои шли на окраине за ключевые оборонительные пункты. Украинское командование избегало стрелковых боев внутри города, чтобы сберечь жизни солдат и мирных жителей. Поэтому война носила позиционный характер, борьба шла за контроль над линиями снабжения и стратегическими позициями. Тактика заключалась в том, чтобы вынудить противника отступить, постепенно обескровливая его артиллерийскими обстрелами с более выгодных позиций. Соответственно,  когда украинским военным удалось занять ключевые позиции вокруг Николаевки, пророссийские боевики ушли из нее сами. Поэтому в самом городе разрушений было сравнительно немного, но все же они были. Александр показал мне пятиэтажку, весь центральный блок которой шириной в семь окон выделялся более светлым тоном. Весь этот блок был полностью обрушен во время боев за Николаевку и позже заново отстроен.

Мне было интересно узнать у Александра как профессионала, почему украинские военные не использовали для освобождения городов Донбасса тактику Аслана Масхадова, благодаря которой в 1996 году чеченцы выбили из Грозного многократно превосходящую  российскую армию. О военной тактике чеченских отрядов мне рассказал бывший чеченский полевой командир Исхажи Усманович как раз после заключения Хасавьюртовского мира. Чеченцы действовали небольшими маневренными отрядами по пять человек, в которых каждый выполнял свою функцию. Стремительно меня позицию, они создавали впечатление у российских военных, будто им противостоит многочисленная армия. Как такового штурма Грозного не было, просто в город просочились небольшие группы, которые в определенный момент начали интенсивный обстрел. Всего-то их было сотен пять против десятков тысяч российских военных, которые, оказавшись под постоянным интенсивным обстрелом без прикрытия и надежного снабжения, вынуждены были отступить.

Александр согласился, что это, действительно хорошая тактика, однако возможна она лишь при определенных условиях:  необходимо надежное снабжение, возможность быстро отступить на свои базы и очень хорошее вооружение, которое имели чеченцы в 1996, но не имели украинские военные в 2014. Если бы украинское командование направило такие группы в Славянск, Донецк и другие города, то те бы затерялись и были бы уничтожены. Поэтому боевые действия велись батальонными тактическими группами, главной целью которых были линии коммуникации. В условиях Донбасса первостепенное значение имеет вовсе не численность войск, а линии снабжения. Если перерезать коммуникацию, то любая армия, какой бы большой она ни была, будет парализована. Сколь наивным нужно быть, чтобы верить, будто «ополченцы» воевали самостоятельно без военной поддержки России! По законам военной науки это в принципе невозможно: не имея непрерывного снабжения снарядами и горючим из России, они капитулировали бы перед любым боеспособным подразделением, даже если бы десятикратно превосходили бы его числом.

Поэтому для ведения боевых действий создавались такие временные формирования на базе батальона, усиленные танковыми, механизированными и артиллерийскими подразделениями. Батальонные тактические группы отличаются мобильностью, позволяют проводить рейды, блокировать вражеские позиции, перерезать линии снабжения, то есть реализуют единственно эффективную тактику войны в сложном ландшафте Донбасса.

Проехав еще дальше на запад, мы оказались в месте потрясающей красоты – заповеднике «Меловая флора». Когда-то здесь плескалось море, и от него остались повсюду россыпи мела – именно таким мелом я пишу на доске во время занятий. Александр, продолжает рассказ, указывая на дорогу: «Тут украинские военные перекрыли линию снабжения Гиркина, которая шла через Луганскую область, а там со всех сторон было заминировано…»

Поднявшись пешком в гору, мы оказались на позициях украинских военных, о чем свидетельствовали окопы, перед которыми как на ладони простирался красивейший пейзаж. Внизу расположилось село Пискуновка, на севере – река Северский Донец, вдали у самой линии горизонта с одной стороны виднелись крыши зданий Лимана, а с другой – трубы ТЭЦ около Николаевки.

Александр, рассказал, что во Вторую мировую советские войска пытались наступать с севера через Северский Донец, но ничего не получилось, но потом они заняли позиции с востока, как раз где мы и оказались сейчас, и отсюда уже развернули успешное наступление. Именно поэтому украинские военные заняли те же самые позиции, что ранее занимали советские войска, ибо только так можно было обеспечить успешное наступление на Славянск.

За шесть лет окопы и траншеи уже осыпались. Это бросается в глаза, если сравнить мои фотоснимки с фотографиями тех же мест из Википедии.

Тяжелую артиллерию сюда не затащишь, а вот минометы – запросто. Прямо тут валялись пустые ящики для зарядов к минометам, как раз рядом с позицией, которая выбрана идеально – хорошо замаскирована ветками, возможно, раньше ее прикрывал куст, и при этом просматривается вся территория противника под углом почти 270 градусов.

Украинские военные, как правило, выбирали очень удобные позиции, и выбить их лобовой атакой, как мне показалось, было невозможно. Об этом я и спросил у Александра: как вообще удается штурмовать высоты, как это удавалось советским войскам во Вторую мировую? «Штурмуют, чтобы обороняющиеся израсходовали боезапас, после чего те просто отступают». Мне стало не по себе от такого знания. Способ, каким Советский Союз вел войну с Германией – это ад на земле. Понимаю, почему для украинского командования тактика лобовой атаки была неприемлема.

Вместе с тем, какими бы удобными ни были позиции, рано или поздно противник их вычислит и пристрелит к ним свои орудия. Но и в связи с этим вопросом я получил объяснение от Александра. Все дело в умении маневрировать, военные не находятся постоянно в одном месте, поэтому возвышенность здесь покрыта не только траншеями, но и множеством небольших окопов для одного человека. А ведь еще есть окопы второй линии за лесом.

Удивительное место! Будто время движется здесь не прямолинейно, а складками. Как будто 1943 год, когда советские солдаты отдавали жизнь за эту землю, наложился на 2014 год, когда за нее отдавали жизнь украинские солдаты. Одна складка времени оказывается внутри другой, в которой соединяются не только исторические, но даже геологические эпохи: вот перед тобой вызывающая чувство катарсиса красота современного пейзажа, но стоит нагнуться и подобрать кусочек мела, возникает ощущение, будто прикоснулся к частичке мезозойского моря. И среди россыпей этого мела совсем недавно протоптали дорогу коровы... Все времена тут смешались так, что прошлое продолжает жить в настоящем.

Апрель 2020 г., Славянск

Николай Карпицкий. Вайшнавы Краматорска

У каждой общины вайшнавнов есть свои особенности. В Краматорске община вайшнавов пока еще не зарегистрировалась как самостоятельная, но уже со своими устоявшимися традициями. Формального руководителя нет, решают всё советом, но в духовной практике решающий голос имеют авторитеты. Как правило, авторитетными лидерами у вайшнавов являются мужчины, однако в краматорской общине – матаджи Вандана. Это женщина в годах, держится скромно, разговаривает без каких-либо властных интонаций, но когда я ее впервые услышал, сразу понял что именно она – тот авторитет, на котором держится община.

Наряду с традиционными формами богослужения в общине практикуются рассказы преданных о своем духовному пути, о событиях, связанных с их обращением к Богу и о религиозном опыте. Как оказалось, это очень вдохновляюще.

После освобождения Краматорска произошел общий подъем религиозной жизни, и у вайшнавов тоже. Постоянно проводятся нама-хатты (собрания на дому) с киртаном (громкое воспевание имен Бога) или коллективной джапой (воспевание имен Бога шёпотом). Есть отдельно собрание, на котором изучается Бхагавад-гита. Еженедельно проводится философский клуб, куда приглашают не-вайшнавов. Раз в месяц – общая программа в арендуемом помещении, раз в два месяца – харинама на улице.

Но храм так и не построен, хотя участок уже купили и даже заложили основание. Сказывается отсутствие формального руководителя, который мог бы взять ответственность на себя за столь серьезный проект, как строительство. Всем хочется вести браманическую жизнь, а тут нужен кшатрий.

В войне краматорские вайшнавы относятся по-вайшнавски. Причину войны, которую ведёт против них Россия, они видят в невежестве – гуне тамаса. С одной стороны, война – это человеческая трагедия, которой вайшнавы сопереживают. С другой стороны, войны неизбежны в кали-юге – тёмной эпохе, которая наступила пять тысяч лет назад. Впереди еще более четырехсот тысяч лет всеобщей деградации и более жестоких войн.

Бороться с войной означает бороться с невежеством путем распространения сознания Кришны. Поэтому война – это повод для еще более активной проповеди. Конечно, сепаратисты запрещают проповедь, но ведь они не запрещают кормить людей! Поэтому на оккупированных территориях действует программа «Пища жизни» - распространение прасада нуждающимся. Раздача прасада – это и помощь людям, и распространение сознания Кришны, и преданное служение Богу, и противодействие первопричинам войны.

Матаджи Вандана на нама-хатте говорила, что Кришна всё организует так, что зло, которое творят люди, он обращает на благо. Так, попытку запретить Бхагавад-гиту в Томске он превратил в прославление Бхагвад-гиты, а развязанную войну против Украины – в прославление преданного служения Богу через служение людям. Благодаря этому люди, которые были далеки от духовной жизни, стали узнавать о пути спасения. Таковы игры Кришны.

PS Когда я объяснил украинскому (причём, русскоязычному, коренному донбасскому) вайшнаву, почему в России почти никого не пугает война с Украиной, и как в России в принципе относятся к войне, он воскликнул: «Насколько ТАМАГУННЫЙ народ!»

Из личного блога dreamwidth от 07.05.2015  

Николай Карпицкий. Углегорск

Общался с людьми из Углегорска, записывал их рассказы. В каждом городе военные события развивались по-разному. Авдеевка, например, оказалась в сепаратистском тылу, там мобилизовали человек тридцать из местных, и ничего особенного при них не случилось. Лишь когда Авдеевка оказалась прифронтовым городом, мирное население стало страдать от постоянных обстрелов. Славянск был захвачен вооруженными людьми и там свирепствовали репрессии, людей пытали и расстреливали. При этом всё время город обстреливали вплоть до его освобождения. Краматорск оказался спрятанным за спиной Славянска, поэтому пережил военные события намного легче, чем Славянск, хотя эпизодически тоже обстреливался. Углегорск пострадал очень сильно, и после освобождения вновь был утерян, но события там, в отличие от Славянска, начинали развиваться медленно.

Углегорск – небольшой город между Донецком и Дебальцево, менее десяти тысяч жителей. Когда начались протесты на Майдане, власти отправляли людей для массовки на киевский антимайдан. Но даже многие из тех, кого тагда отправили, в душе были за Майдан. И на это были причины: бюджет пуст, до полугода были задержки по зарплатам.

Сразу после победы Майдана в Углегорске пророссийские силы стали раскачивать ситуацию, хотя никакой массовой поддержкой в городе они не пользовались. Эпизодически происходили небольшие выступления групп по два, пять, десять человек. Они пытались всех будоражить, ломали украинскую символику. Иногда даже вторгались на сессию горсовета, что-то кричали про Правый сектор, угрожали.

Когда по украинскому телевидению стали передавать о призывах и фактах давления на милицию со стороны радикальных депутатов и националистов, милиция обозлилась и дала понять, что ничего подобного у себя она не допустит. Силовики и сами устали от Януковича, но в тот момент они решили уйти в сторону и не вмешивались в дальнейшие события.

Сепаратисты могли беспрепятственно раскачивать ситуацию, но когда им это не удалось, они стали ездить по шахтам и привлекли на свою сторону некоторых шахтеров, которые предпочитали митинговать, лишь бы не работать. К сепаратистам примкнули «блатные», которые понимали, что новые власти рано или поздно ими займутся. У них были ресурсы, и тогда начались строиться первые блокпосты. В городе развернулась агитационная кампания, что якобы идёт Правый сектор и нужно создавать отряды самообороны. Массовой поддержки идея самообороны не получила, тем не менее какие-то люди группировались и патрулировали город. Число сепаратистов начало расти, к ним присоединялись люмпены и наркоманы. Они вооружались дубинками, ружьями, останавливали и проверяли машины.

Потом началась агитация за референдум. Людей раскачивали пропагандой о том, что Донбасс кормит Западную Украину и намного лучше проживет сам по себе. Выдвигались идеи федерализации, независимости, присоединения к России. Призыв – хватит кормить Западную Украину! – на тот момент нашел отклик у населения, поэтому референдум был массовый. Силовики никак не реагировали на его проведение. Многие жители были уверены, что проснутся на следующий день после референдума в России, и зарплаты сразу увеличатся.

После этого украинские власти объявили о начале АТО и что-то начали делать. В этот период справиться с сепаратистами было очень легко, так как блокпосты с наркоманами вызывали недовольство среди людей. Но украинские власти не смогли воспользоваться ситуацией. И тогда сепаратисты начали формировать отряды с уже новой идеей – Новороссии и ДНР. Потихоньку они начали подминать под себя «блатной мир», и блатные выехали из Углегорска, опасаясь за свою жизнь. Стали заменять наркоманов на блокпостах на людей из шахтерской среды, веривших, якобы украинские власти их репрессируют.

С появлением отрядов самообороны начались и первые перестрелки. Когда украинская армия начала наступления на города, в Углегорске появились россияне, которые оказались руководителями сепаратистов. В этот период еще можно было быстро закончить войну, так как украинская армия имела превосходство, но почему-то ее наступление остановилось. Украинские военные стали закрепляться, строить фортификационные сооружения. У сепаратистов стали появляться «грады», танки, артиллерия. Вместе с этим появились и профессиональные военные. Время было упущено. Сейчас у сепаратистов превосходство в технике.

Российские военные наемники и техника стали прибывать в июле-августе прошлого года, но тогда их было еще немного. Массово начало пребывать в октябре-ноябре. Сложные бои со стороны сепаратистов ведут профессиональные военные, делают зачистку, а потом уже заходят мобилизованные из местных сепаратисты. В конце января - начале февраля этого года Углегорск штурмовали профессиональные российские военные. Силы были не равны. Обороняло Углегорск триста-четыреста человек. Шансов удержать у них не было. Когда город захватили, то находившиеся там волонтеры видели, как по улицам передвигалось более двух тысяч военных. Вероятно, на самом деле у сепаратистов было еще больше сил. Без Углегорска уже невозможно было удержать Дебальцево, так как целостность обороны была уже нарушена.

Из личного блога dreamwidth от 05.05.2015  

Николай Карпицкий. К оценке положения евангельских христиан на оккупированных территориях к июлю 2017 г.

Арест Тараса Сеня 27 сентября 2015 года стал знаковым. И хотя через четыре дня он был отпущен, евангельским христианам стало понятно, что на оккупированных территориях опасно открыто заниматься благотворительностью. Схватить могут любого без причины. Пасторы стали опасаться пересекать линию разграничения, кто мог уехать – уехал, оставшиеся стараются быть незаметными. Потому стало значительно труднее получать информацию о положении церквей на оккупированных территориях. О пленении участника молитвенного марафона в Донецке Игоря Козловского мы знаем, потому что он известный учёный, но мы не знаем, сколько ещё людей арестовано за веру. Получается, что российские спецслужбы значительно лучше осведомлены о положении церквей на освобожденных территориях, чем мы о положении церквей на оккупированных территориях.

Поэтому ищу очевидцев, которые могут рассказать, что происходит по другую линию фронта. Но и те, с кем мне удалось поговорить, ограничены в получении информации кругом своих знакомых на той стороне, и любое проявление интереса за пределами этого круга немедленно привлечёт внимание спецслужб.

Пока лишь составил общее представление о царящей там атмосфере.

1. Во всех общинах есть проукраински и пророссийски настроенные члены церкви. На освобожденных территориях и те и другие открыто высказывают свои взгляды. Если раньше они не слушали друг друга, то в последнее время стали как-то разговаривать. На оккупированных территориях проукрански настроенные члены церквей вынуждены скрывать свои взгляды, опасаясь доноса, который грозит заключением или внесудебной расправой. Пасторы в своих проповедях вообще не упоминают Украину и не рекомендуют приезжающим в гости с подконтрольной Украине территории рассказывать о жизни в своих городах.

2. Из «конституции ДНР» убран пункт о православии в исповедании Московского Патриархата как господствующей вере. После многочисленных захватов церковных зданий в 2014-2015 гг. некоторые (далеко не все) здания вернули евангельским христианам. В них разрешено проводить службы, на которых присутствуют наблюдатели от местных властей.

3. Церкви, которые не имели своих зданий и ранее снимали помещение для своих мероприятий, теперь не могут их снимать и вынуждены проводить богослужения на квартирах в домашних группах. Участники домашних групп опасаются за свою безопасность и стараются не привлекать внимания, в частности, петь тише обычного, чтобы не услышали соседи. Благотворительностью церкви продолжают заниматься, но опять же, избегая внимания посторонних.

4. За последние два года изменилось отношение населения к евангельским церквям. Недоверие было и раньше у населения, которое не понимало принципов жизни евангельских христиан и их мотивации помогать людям. На освобожденных территориях недоверие людей вытесняется благодарностью евангельским христианам за благотворительную и волонтёрскую работу. На оккупированных территориях недоверие переросло в раздраженно агрессивное отношение населения к евангельским церквям. С одной стороны это может быть связано с эффективностью пророссийской пропаганды, с другой стороны, с изменением состава населения после массовой эмиграции с оккупированных территорий. Очевидцы сравнивают эту ситуацию с ситуацией в Советском Союзе, когда окружающие люди относились к ним как к умственно и морально ущербным и чуждым советскому образу жизни.

Из личного блога dreamwidth от 07.07.2017  

Беседа Николая Карпицкого с о. Владимиром Магленой о православии в Украине 27.04.2019

Беседовал в селе Веселое Старобельского района с о. Владимиром Магленой (27.04.19). Говорили о Православной Церкви Украины в Старобельске и о православии в Украине. Именно в этом разговоре я впервые сформулировал тезис о необходимости богословия преодоления раскола. Как обосновать церковный раскол – знают все, а вот как из него выйти….

Николай Карпицкий. Мордор

Сначала Мордором Россию стали называть сами россияне, когда столкнулись с иррациональностью насилия со стороны власти. Пугает именно иррациональность, ибо с рационально объяснимым злом еще можно как-то смириться. Страх перед иррациональностью столь силен, что многих побуждает жить в какой-то своей вымышленной России, но стоит иллюзиям развеяться и оказываешься в Мордоре. Если бы речь шла только о диктатуре клептократии и коррупции, никто бы Россию Мордором не считал. В Мордор ее превращает непредсказуемость зла, к которому невозможно морально подготовиться. Именно с этим столкнулись украинцы в 2014 году, ранее Мордора не замечавшие.

Страшно было от невозможности понять, чего добивается Россия, на каком рубеже остановится и что ждать дальше. Объяснить агрессию материальной выгодой не получается, ведь от вторжения одни убытки. Конечно, и в Украине много чего плохого имеется, но это объяснимо рационально. Но вот чего украинцы не могли себе представить, так это иррациональность зла, поэтому сама идея войны с Россией казалась нелепой. Столкновение с иррациональной враждебной силой изменило восприятие мира. Иррациональность этой силы в следующем.

- Иррациональность идеологии, произвольно делящей людей на своих и чужих.

- Иррациональность насилия в условиях правового произвола. Как объяснить пытки и убийства мирных жителей, которые никакого силового сопротивления оказать не могли?

- Иррациональная сверхзадача. Зачем вообще нужно это собирание земель и возрождение рухнувшей империи?

Мордор – это символ рабства по отношению к иррациональной сверхценной идее господства, которая обесчеловечивает своих носителей, превращая в орду, разрушающую привычный мир. Но образ Мордора стал общераспространенным не столько потому, что так его понимают, сколько потому, что так его чувствуют. Присутствие Мордора ощущается как экзистенциальная угроза самому способу существования, которое изменяет восприятие мира, в том числе восприятие пространства.

До нападения России украинцы воспринимали пространство своей страны подобно пространству родного дома. Когда же в одном из его уголков наступил дикий беспредел, хаос нарушил целостность пространства. Для архаического мифологического сознания характерно концентрическое неоднородное пространство: в центре родной дом, а хаос нарастает по мере удаления от него. Но для украинца вся Украина – дом, поэтому возникшая неоднородность пространства Украины оказалась не концентрической, а фронтальной: на Западе Ужгород примыкает к Словакии – стране Западной цивилизации, на Востоке Марьинка вплотную примыкает к Донецку, где граница, отделяющая от территории насилия и произвола, проходит между дворами жилых домов.

Присутствие Мордора ощущается до того как начинает осознаваться, и в разных частях Украины оно ощущается по-разному. Киев – европейский цивилизованный город, здесь бурлит мирная жизнь, а война будто в другом измерении, хотя переход туда очень быстрый – всего часов десять езды. С этого расстояния весь Восток страны сливается в одну серую зону, примыкающую к царству хаоса, но эта иллюзия рассеивается, когда приезжаешь на Донбасс и видишь разнообразную мирную жизнь.

Гуляя по Славянску, прекрасному мирному городу с озерами, курортом, знаменитым лечебными грязями, трудно представить, что здесь, когда шли бои, мирных жителей без повода хватали, пытали, а иногда и убивали. Но когда об этом напоминают разрушенные здания в пригороде Славянска – Семеновке, вспоминаешь, что все это продолжается и сейчас в нескольких десятках километров отсюда.

Если издалека Славянск представляется где-то на периферии в серой зоне, то вблизи этот город воспринимается как глубокий тыл, а периферия – это уже зона прифронтовых городов, куда долетают снаряды: Марьинка, Красногоровка, Авдеевка и другие. Впервые я был в Авдеевке весной 2015 года. В трех километрах слышались взрывы и автоматные очереди – дыхание Мордора, оставившее город в разрушениях без света и воды. Неоднородность пространства здесь очень наглядна: едешь на велосипеде по улице в сторону района Царской Охоты и видишь, как все чаще встречается разрушенные дома, будто силы хаоса нарастают по мере приближения к Мордору.

Однако на самой передовой восприятие пространства совсем иное, будто всю серую зону спрессовали у самой лини разграничения так, что уже сама Авдеевка воспринимается как глубокий тыл. Так я почувствовал, когда в следующий раз мы с волонтерами завезли пельмени солдатам на передовой – последним нескольким защитникам между Мордором и нами. От них повернули в село Опытное, откуда видны руины Донецкого аэропорта. В селе ни одного уцелевшего дома. Оставшиеся жители переселились в подвалы вместе с военными, так как даже в затишье время от времени залетали снаряды и мины. По глубокому снегу не рекомендовали ходить – можно наткнуться на растяжку.

Но было бы ошибкой рисовать прифронтовую зону только в серых тонах. Стоит наступить затишью, и люди сразу же начинают приводить в порядок свои города. В Красногоровке, когда люди уже привыкли, что днем перестают стрелять, стали выходить гулять с детьми по огромному парку в центре города. Вечером, когда начинается пальба, детей загоняют домой, так как снаряды эпизодически залетают в город. Незадолго до моего приезда один снаряд снес угол больницы рядом с общежитием, в котором я остановился. И при этом в городе абсолютная чистота. Глядя на воронки я думал, сколько же грязи они должны были разбросать вокруг, но люди после обстрела сразу же прибираются. Очень много держится на инициативе евангельских церквей, которые помимо уборки привозят воду, продукты и помогают ремонтировать дома. Разрушений в городе много, но недавно отремонтированных домов неизмеримо больше.

Марьинка в десяти минутах езды от Кросногоровки по шоссе, которое простреливается снайперами. Первый раз я тут был незадолго после переломного сражения, когда пропутинские сепаратисты ворвались в город и были разбиты. После этого крупные наступательные операции прекратились. Марьинка вместе с Красногоровкой тогда сильно пострадала, но когда я приехал в следующий раз, то был удивлен, насколько ухожен город. Редко где такое встретишь в Украине. На красивой центральной площади можно купить горячий кофе, всё как в центре Киева. Отремонтированные дома как новые, а вот заборы испещрены мелкими осколками – видно, что разрушений было много, но ремонтируют очень быстро. Хотя встречаются и такие здания, которые уже бессмысленно ремонтировать.

К Донецку Марьинка примыкает вплотную, и разделяющие два города военные могут видеть друг друга в прицел с расстояния в сотню метров. На улице, ведущей в Донецк, разрушений заметно больше, эта часть города простреливается не только из артиллерии, но и из стрелкового оружия – ведь до линии разграничения всего минут двадцать ходьбы. И, несмотря на это вдоль улицы ухоженные газоны с чудесными цветами, о которых вопреки обстрелам заботятся жители близлежащих домов. А ведь это и есть противодействие хаосу на мистическом уровне. Казалось бы дыхание Мордора должно все заморозить на подступах к себе, но нет, напротив, как будто именно здесь в людях сосредоточились светлые силы, и понимание этого помогает снова почувствовать всю Украину своим домом.

  

Николай Карпицкий. Авдеевка: христиане прифронтового города

Первая поездка

В Авдеевку приехал с волонтерами 4 апреля. Думал, туда-сюда, три часа в городе, потому с собой ничего не взял кроме ручки и тетради. Но, прибыв в город, решил остаться и прожил здесь неделю.

Авдеевка – город-спутник Донецка. В мае-июне 2014 года контролировался ДНР, в июле 2014 года перешел под контроль Украины. По юго-восточной окраине Авдеевки в районе «Царская охота» проходит линия фронта. В частном секторе Авдеевки около православного храма архангела Михаила можно разглядеть крыши домов Ясинуватой, которая под контролем ДНР. Обстрелы Авдеевки начались в конце июля прошлого года. С новой силой накрыли город в конце января – первой половине февраля. Сейчас артиллерийские дуэли продолжаются, но в город снаряды попадают редко и по улицам можно относительно безопасно ходить. В период интенсивных обстрелов в городе отключали свет, так как оголенные провода в поврежденных квартирах создавали угрозу пожаров. В период затишья к свету подключали дом за домом. Перед Пасхой начали подключать дома к воде. Обошлось не без проблем, так как было много пустующих квартир с выбитыми стеклами и прорванными трубами. Естественно, что квартиры начало заливать водой.

Встреча с евангельскими христианами Авдеевки

Первым встретил меня Юрий Кудратов, проповедник Церкви «Христианин». Церковь была открыта еще в 1992 году и относится к новому пятидестяническому направлению христианства и входит в «Божью Церковь Украины».

До войны на ее богослужения собиралось до 140 человек, сейчас – 20-30. Прихожане разъехались, как и другие жители города. Перед войной в Авдеевке было около 35 тыс. жителей, сейчас осталась четверть – престарелые, инвалиды, но также и просто не нашедшие себя, неустроенные в жизни люди. В городе возросло пьянство, появились мародёры. В прошлом Юрий сам не сильно отличался от таких людей, но пережил радикальную трансформацию личности в обращении к Христу. Сейчас помогает людям, ведет проповедь, причем не только прихожанам, но и солдатам на блокпостах, приглашает их на богослужения. Военные открыты к религиозному общению, оказывают церквям помощь в охране и доставке грузов.

Юрий проводил меня до южной окраины города, где находится баптистская церковь, рядом с блокпостом. Это в двух-трех километрах от фронта. В связи с перемирием было затишье, в город почти не стреляли, только эпизодически происходили перестрелки из тяжелых орудий на линии фронта. Церковь, в которой я жил, за время войны почти не пострадала, разве что осколками снаряда, убившего жену здешнего соседа, разбило окно и наделало мелких дырок в крыше крыльца.

Артем и Лёня Юрьев (два молодых парня, которые организуют всю работу церкви между приездами на богослужения пастора Сергея) встретили меня радушно и поселили на втором этаже. Независимая церковь евангельских христиан-баптистов «Пробуждение» была основана еще в 1991 году. До войны ходило восемьдесят человек, сейчас на воскресную службу собирается около тридцати. При этом в церковь стали приходить не только баптисты, но и самые разные люди, которые помогают в текущей работе. Каждый день собирается молодежь – Никита, Егор, Тимофей, Настя, репетируют на музыкальных инструментах, помогают в уборке помещения, в доставке еды нуждающимся и в работе воскресной школы.

Не всё у них просто. Насте, например, нужно забрать свидетельство об образовании, которое находится в училище за линией фронта, куда не попасть. Ведь она еще даже паспорт не получила, который нужно оформлять в городе Красноармейске – а это опять расходы, которые покрывать нечем.

Несмотря на обстрелы города, в воскресную школу стали приводить детей, причем не только из баптистских семей. Люди понимают, что детям нужно общение, праздник. Занятия с детьми проводятся в весёлой игровой форме, а время от времени устраиваются праздничные мероприятия.

Повседневная жизнь в Авдеевке

В первый же день по прибытию я сел на велосипед. На них мы развозили продукты нуждающимся, а инвалидам – и горячее питание. Одна бабушка так и не открыла. Леонид, который со мной ездил, сказал, что она очень слаба, чтобы выходить из дома, скорее всего так и умерла в квартире. Но как это проверить? В соседних квартирах так никто и не отозвался. Да и сам дом, изрядно потрепанный обстрелами, больше походил на призрак.

Смысл войны раскрывается в деталях: голодная кошка мяукает под дверью, и не понятно, есть ли там хозяева или уехали; бабушка, у которой нет сил сходить за водой; прикованный к кровати инвалид, который не сможет добраться до подвала в случае бомбёжки… Война проявляет в людях противоположные качества. Люди стали озлоблены. Много неустроенных в жизни, предпочитающих забываться в пьянстве. Появилось мародёрство, грабят оставленные дома. Но есть и те, кто тратит все силы, бескорыстно помогая людям.

Что в обыденной жизни кажется пустяком, на войне может стоить жизни. Например, какую одежду надеть перед выходом на улицу. Даже небольшое колебание – падать или нет в грязь в чистой одежде – может стоить жизни. В Авдеевке Юрий Кудратов рассказал мне о такой сцене – идет по улице девушка в хорошем платье и на каблуках. А над головой ее пролетает снаряд. Девушка, как ни в чем не бывало, идет дальше. Один снаряд перелетел, но другой-то может рядом упасть! Но если девушка не готова лечь в грязь в чистом платье, что ей оставалось делать? Бежать было бессмысленно, тем более на каблуках. При бомбежках вообще нельзя бежать. Это ничем не поможет, разве что только побольше осколков в себя насобираешь.

Когда начался первый обстрел Авдеевки, ранило молодого парня баптиста. По неопытности он не лег, а присел. Этого было достаточно, чтобы осколок прошил ему бок. Был и другой случай, когда снаряд разорвался в пяти метрах от прихожанина местной церкви, который лежал на земле. Взрывная волна вместе с осколками прошла мимо. Оглушило его, конечно, но не покалечило.

В дожди на улицах Авдеевки огромные лужи и грязь. Интересно, задумывался ли кто-нибудь из волонтерских организаций, что для жителей прифронтовых городов нужно наладить поставку непромокаемой верхней одежды, в которой не страшно лечь на землю? Если человек заранее наденет такую одежду, то уже не будет раздумывать, ложится ему в грязь или нет, и это может спасти ему жизнь.

* * *

Город маленький, но пешком обходить его долго, а на велосипедах – в самый раз. Хотя ездить бывало холодно из-за промозглого ветра и дождя. Да еще лужи скрывали выбоины от взрывов. Сами же ребята из церкви развозили еду всю зиму, и в морозы, и в гололедицу. Вообще, велосипеды тут – незаменимый транспорт, и одна из нужд церкви. Волонтеры сильно помогают, привозят еду, средства гигиены, но они как-то не задумываются, что помимо этого нужны велосипеды, а также камеры и покрышки к ним. А еще нужны добровольцы, которые согласились бы пожить в Авдеевке хотя бы неделю и помочь с развозом продуктов.

В городе хаотичные разрушения. До перемирия люди в городе гибли каждый день, безопасного места не было. Чем ближе к фронту, тем больше разрушений. Если ехать по ул. Ленина (старая Авдеевка, район частного сектора) в сторону «Царской охоты», где проходит фронт, то прямые попадания в жилые дома учащаются, встречаясь через каждые два-четыре здания. В микрорайоне «Химик» особенно пострадали многоэтажки на южной окраине города. Мне рассказывали, что с их крыш в хорошую погоду можно было разглядеть донецкий аэропорт. Я насчитал шесть прямых попаданий в одно из таких зданий. Впрочем, и в глубине района мне не удалось найти ни одного здания, у которого были бы целы все стекла. Улицы усеяны осколками от снарядов.

Во время обстрелов Авдеевки безопасного места не было. Были и интенсивные обстрелы с фронта, и шальные выстрелы, и провокации, и разгильдяйство, и «недолёты» просроченных снарядов. Люди так устроены, что верят, будто сторона, которую они поддерживают, не виновата, а во всем виновна противоположная сторона.

Очень хотелось бы, пока следы от обстрелов свежие, чтобы на них посмотрели специалисты технических кафедр вузов, сделали бы соответствующие научные публикации. С одной стороны это позволит противодействовать информационной войне, с другой стороны, заставит соответствующие службы более ответственно работать при проведении расследований. Хорошо, если бы этим занялись не только отдельные люди, а кафедры вузов.

* * *

Собаки на улице были голодные, но не одичавшие. Чуют еду, но просят вежливо. У одной собаки, увязавшейся за нами, было прострелено ухо. Кошек тоже много, и они не пугливы. Видел, как кошка бегала вместе с собакой – общая беда объединяет и животных, и людей.

Небольшим пятидесятническим общинам было трудно содержать в порядке молитвенные дома без света, воды и тепла, поэтому баптистская церковь стала временным прибежищем всех протестантов. На ее территории вырыли скважину и установили электрогенератор, от которого приходили заряжать сотовые телефоны все жители округи. Несмотря на различия в богослужении, баптисты и пятидесятники нашли разумный компромисс и проводили службы совместно.

Сейчас, когда быт немного наладился, пятидесятники стали проводить богослужения самостоятельно, но тесные связи с баптистами сохранили, и каждый четверг приходят к ним на обсуждение текста Писания. Несмотря на массовую эмиграцию, в городе остались пятидесятнические общины церквей «Слово жизни» и «Новое поколение», которые участвуют в совместных богослужениях с церковью «Христианин». Так же как и баптисты, авдеевские пятидесятники раздают гуманитарную помощь, а лежачим доставляют её на дом. Кроме того они активно сотрудничают с местной администрацией, помогают ей формировать списки нуждающихся.

До войны в Авдеевке можно было встретить вайшнавов и адвенистов, сейчас их не видно, а вот в молитвенном доме Свидетелей Иеговы службы продолжаются.

В самой Авдеевке три действующих православных храма Донецкой епархии украинской православной церкви Московского патриархата (и еще один храм РПЦ МП за городом). Свято-Николаевский храм в глубине города. Башню с колоколами на территории храма рядом с главным зданием повредило снарядом. Около нее стоял работник при храме. Лицо его было со шрамами. Рассказал, что три снаряда залетело на территорию храма сразу после февральского перемирия (снаряды были шальные, по данному случаю нужно проводить следствие). Контузило его. Несколько дней отлеживался, пока раны на лице не затянулись. Другой храм архангела Михаила с виду вроде не пострадал. А вот третий храм Марии Магдалины оказался рядом с линией фронта в поле, примыкающем к южной окраине микрорайона «Химик».

Православный священник о. Андрей

Настоятель храма о. Андрей оказался очень отрытым человеком. Узнав, что Леонид, с которым я приехал, баптист, пригласил его в гости и предложил сотрудничать, помогая друг другу.

Первый обстрел, как рассказал о. Андрей, начался 27 июля (в тот день недалеко от церкви ранило молодого парня баптиста, о котором упоминалось выше). Снаряды полетели через храм в сторону блокпоста в момент совершения евхаристии, когда о. Андрей причастился и вынес святые дары. Держит в руках Кровь и Плоть, а прихожане все на полу лежат. Хоть и страшно было, но причастились, быстро закончив службу. А на следующей неделе, 4 августа, праздник Марии Магдалины, в честь которой построен храм. В этом прихожане увидели знак, и после обсуждения решили, что, несмотря на обстрелы, нужно продолжать богослужения. Так каждое воскресенье и продолжались службы под грохот канонад, лишь один раз в начале февраля пришлось прервать богослужение из-за особо сильного обстрела.

В субботу 2 августа в храм пришли украинские военные и предложили помощь и питание. В тот раз они привезли борщ. А еще передали две иконы, изъятые у мародеров – «Воскресение» и «Смоленская Божия Матерь». Икону Смоленской Богоматери отмыли и увидели на ее ризе клеймо с датой. Оказалось, что иконе 150 лет. Судя по всему, как сказал о. Андрей, икона была не простой, а прославленной. И тут, к его изумлению, начались совпадения. Ведь уже на следующий день – 3 августа – был день памяти всех смоленских святых. А в следующее воскресенье – 10 августа – день памяти Смоленской иконы Божией Матери. Как раз к этому празднику икону уже удалось привести в порядок и установить.

Наиболее интенсивные обстрелы начались в последнюю неделю января и продолжались в первые две недели февраля. Снаряды перепахали поле вокруг храма, но в само здание так и не попадали. У очевидцев складывалось впечатление, что специально стреляли по церкви, но какая-то сила не давала попасть в цель. Однако три снаряда всё же упало на территорию храма. Хорошо, что людей выселили из всех пристроек, иначе были бы жертвы.

В начале февраля снаряд разорвался прямо у окна храма. Взрывная волна выбила окно в боковом подсобном помещении храма, уперлась в стоящую напротив окна икону, но не задела её, а повернула налево и выбив двери вошла в заднюю часть храма – притвор, сорвала со шпингалетов двери с выходом на крыльцо и одновременно прошла по притвору и главному залу храма, не затронув стоящие под стеклом иконы, обогнула алтарь, не повредив его, и выбила боковую дверь справа от алтаря. То, что в храме ни одна икона не была сдвинута с места, о. Андрей расценил как чудо.

Хотя богослужения шли под интенсивными обстрелами, прихожане регулярно ходили в храм. Появились новые люди, хотя общее количество прихожан не увеличилось. О. Андрей отметил, что люди ожесточены, испуганы, и при храме остались самые твердые, которые помогают не только прихожанам церкви, но и другим нуждающимся в городе – носят воду, заделывают разбитые стекла. Но способных нести такое служение осталось совсем немного.

Эпизодически храм посещают военные. В зависимости от ротации солдаты либо начинают часто посещать службы, либо не ходят совсем. Летом военные доставляли гуманитарную помощь постоянно, потом, по мере налаживания снабжения волонтерами, реже. Сейчас помощь посылают православные общины из Киева, Одессы, Харькова, Изюма, но всё еще остаётся нужда в элементарных бытовых вещах – свечи, также мыло и другие средства гигиены.

* * *

Религиозные связи стали главными артериями, по которым идет гуманитарная помощь в прифронтовую зону. Вокруг них начало разрастаться волонтерское движение, и это дает надежду на будущее Украины.

Ведь каждому отдельному человеку трудно противостоять несправедливости. Но ситуация изменится, когда он почувствует поддержку таких же готовых бескорыстно прийти на помощь людей. Общее дело – доставка гуманитарной помощи в прифронтовую зону формирует горизонтальные связи между волонтерами по всей Украине. Взаимопомощь волонтеров уже сейчас способна решать правовые проблемы и противостоять произволу на локальных участках. По мере накопления опыта, вовлечения новых людей и формирования новых горизонтальных связей волонтерское движение становится новой общественной силой в Украине, способной переломить инерцию доставшейся в наследство бюрократической системы.

* * *

Когда я только приехал в Авдеевку, на улицах было безлюдно и машины не мешали кататься на велосипеде. Редко встречающиеся бабушки не обращали внимания на залпы артиллерии – уже научились различать, куда летит и когда нужно прятаться. Хотя стрельба регулярно возобновлялась, ее интенсивность день ото дня снижалась, а перед моим отъездом за день до Пасхи и вовсе затихла. Это был первый день теплой погоды. Люди вышли на улицу с детьми, ожил базар, бригады в оранжевом убирали мусор и что-то делали на электрических столбах. Подключили к воде первые дома. Разумеется, не без проблем – квартиры начало топить, так как во многих оставленных квартирах прорвало трубы. Город ожил. Я уже подумал, хоть на Пасху будет тихо. После того, как уехал, друзья из Авдеевки сообщили, что стреляли весь день из автоматов и танков и в Пасху, и после неё. К счастью, в город пока не прилетало.

Вторая поездка

Прифронтовой город

В Авдеевку во второй раз я приехал перед новым 2016 годом и провёл там весь январь. Было относительно тихо, лишь эпизодически раздавались выстрелы миномёта, которые слышны в основном на окраине города. Именно на окраине находится баптистская церковь «Пробуждение», в которой я жил. Так тихо стало уже с осени. Первый раз я был в Авдеевке в начале апреля 2015 года, и с этого времени город заметно изменился. Вернулось много беженцев. Численность жителей удвоилась и достигает уже двух третей от довоенного времени. Улицы перестали быть пустынными как раньше, сейчас по ним постоянно движутся люди и машины.

Постепенно восстанавливаются дома. На месте пробоин в стенах виден свежий кирпич. Городские власти стали бесплатно раздавать стёкла, и разбитые окна домов быстро затянулись, но не на южной окраине города. Там до сих пор стоят дома с зияющими дырами от прямых попаданий. Ближе всего к зоне перестрелок располагается частный сектор на юго-востоке Авдеевки. Если пройтись там по улице Спортивной, можно видеть много разрушений. Местные жители раздумывают, стоит ли сейчас начинать ремонт, ведь обстрелы могут возобновиться, и тогда весь труд может пропасть даром. Их опасения были не напрасны. Спустя некоторое время, уже после того, как я уехал из Авдеевки, начались ожесточённые бои за промышленную зону на окраине города. Это как раз недалеко от Спортивной улицы.

Настроение людей в освобождённых городах Донбасса разное по вполне объективным причинам. Если в Славянске люди пережили репрессии во время оккупации и в большинстве своём рады освобождению города, то оккупация Авдеевки прошла без репрессий. Ужасы войны жители в полной мере познали во время битвы за Донецкий аэропорт, когда город уже был освобождён.

В современных перестрелках из тяжёлых орудий самое главное – это умение маневрировать. Стоит замешкаться на несколько секунд, и тебя накроют ответным огнём. Перестрелки напоминали морской бой, во время которого противоборствующие стороны обстреливали возможные позиции, куда гипотетически может переместиться противник. Плата за ошибку в расчётах – смерть. Перестрелки велись просроченными снарядами и ракетами, которые летали по неожиданным траекториям, и поэтому их приходилось пристреливать. Жителям города невозможно было предугадать, с какой стороны в город прилетит снаряд. Ситуация усугублялась тем, что моральное состояние и уровень дисциплины украинских солдат сильно колебались в зависимости от того, какие части размещали в Авдеевке по ротации. С линии фронта снаряды летели намного чаще, но это не означало, что в городе можно было найти безопасное место. По этой причине отношение жителей к украинской армии противоречивое и часто отчуждённое.

На настроения людей влияет недостаток информации о жизни в Украине. Некоторые молодые люди раньше не выезжали из Авдеевки и поэтому не знают, что творится в их стране.

- Что мы можем сделать, чтобы убедить людей, что Украина с ними, – спрашивали меня христиане с Волыни.

- Нужно показать молодёжи Украину. Привозите её к себе в гости, – ответил я.

Весной молодые ребята из церкви в Авдеевке побывали в гостях у своих сверстников в Луцке по приглашению местной пятидесятнической церкви «Сион», а через некоторое время вновь встречали гостей из Волыни у себя в Авдеевке. Сейчас такие поездки и регулярное общение молодёжи Востока и Запада Украины не менее важны, чем помощь волонтёров.

* * *

Авдеевку репрессии прошли стороной, и поэтому у людей не сформировался страх перед той или иной властью. Страшны не сепаратисты, а снаряды, которые непонятно откуда летят. Для большинства горожан не столь важно, чья власть, лишь бы не стреляли, ну а насчёт того, кто виноват в войне, каждый составлял мнение исходя из личных предубеждений.

В начале войны в баптистской церкви «Пробуждение» между прихожанами были жаркие споры поводу отношения к сепаратистам и к новой украинской власти. К согласию в церкви прийти не смогли, и потому решили не вступать больше ни в какие политические споры, а сосредоточиться на помощи жителям. Взгляды у членов церкви разные, но никто их не оспаривает и даже не спрашивает о них, все следуют простому принципу – независимо от политических убеждений трудиться вместе и помогать тем, кто в нужде.

Для местных пятидесятников, как и для баптистов, проповедь Слова Божьего на первом месте, однако пятидесятники готовы говорить и о своей гражданской позиции. Эта позиция во многом совпадает с позицией пятидесятников из Славянска, которые пережили гонения со стороны сепаратистов. Во время оккупации Славянска пророссийские сепаратисты отобрали у пятидесятников задание церкви «Добрая весть», превратив его в казармы. В настоящее время церковь «Добрая весть» превратилась в крупнейший центр волонтёрского движения с миссионерскими центрами в тринадцати прифронтовых городах, и один из них теперь в Авдеевке на базе авдеевской общины пятидесятников. Все евангельские христиане Авдеевки, и баптисты, и пятидесятники, воспринимают социальное служение как общую работу, и поэтому помогают друг другу, а при необходимости действуют сообща.

Жизнь в церкви «Пробуждение»

В церкви «Пробуждение» евангельских христиан-баптистов богослужения не прерывались никогда, несмотря на обстрелы. От церкви до фронта километра три, но когда я приехал туда под новый год, было не привычно тихо. Прошлый раз, в начале апреля 2015 г., когда я ночевал в церкви, засыпать приходилось под канонаду. Сейчас тоже были слышны редкие выстрелы, но только если выйти во двор. Ходить туда приходилось регулярно за углём для отопительного котла. В январе температура держалась около двадцати градусов мороза, и топить котёл приходилось постоянно. Особенно важно было нагреть помещение церкви перед воскресным утром, когда люди придут на службу, а дети – на воскресную школу. Для того чтобы поддерживать высокую температуру в котле, нужна была сноровка и внимательность. Можно было закинуть в отопительный котёл антрацит, и он будет понемногу гореть всю ночь, но если нужно перед воскресеньем натопить сильнее, то тогда надо закидывать другой сорт угля, который приходится регулярно загружать в топку и шерудить всю ночь.

В кухне церкви, где и стоит отопительный котёл, поселилась кошка. Некоторым прихожанам это не нравится, но несмотря на это дьякон церкви Лёня Юрьев заботится о кошке. Отношение к животным евангельских христиан двойственное. С одной стороны животные – твари Божьи, достойные заботы и сострадания, с другой стороны – это просто животные, у которых нет предназначенной для вечной жизни души, и потому животные умирают навсегда. Когда я попытался объяснить, что это не так, и что животные спасаются через человека подобно тому, как человек спасается через Христа, все евангельские христиане посчитали эту идею по меньшей степени странной.

Баптистская религиозность – это чувство присутствия Бога в повседневности, и церковь – это не какое-то особое сакральное место, как храм в православии или в индуизме, а сосредоточие повседневной жизни и в месте постоянного присутствия Бога. Именно поэтому даже далёкие от церкви взрослые водили своих детей в церковь на детские праздники и на воскресную школу, несмотря на интенсивные обстрелы. И действительно, от стен церкви исходит ощущение такого спокойствия, как будто нет никакой войны. Внутри церкви повседневность воспринимается как спокойная мирная жизнь, которая представляется по-настоящему подлинной. О войне тут напоминают мешки и коробки с гуманитарной помощью для жителей, да некоторые военные артефакты: рядом с вёдрами для угля на крыльце стоит гильза от неразорвавшегося снаряда, который приземлился рядом с церковью, а под дверью между кухней и залом подложен хвостик от мины. Всё это теперь тоже неотъемлемая часть повседневной жизни в Авдеевке.

Помимо воскресного богослужения, в церкви регулярно собираются молитвенные группы, проводятся обсуждения Писания, занятия с детьми и разные молодёжные собрания. А в ночь на Новый год уже после богослужения в церкви собралась молодёжь отмечать праздник. Устраивали разные игры и конкурсы до 4 часов утра. А на следующий день прибыли христиане с Волыни, привезли три тонны продуктов. Сразу после разгрузки их машины задействовали, чтобы развезти по городу горячие обеды для инвалидов и престарелых.

Регулярное общение между христианами Запада и Востока Украины – новое явление, которое возникло с началом войны. Раньше на Востоке и Западе люди жили со своими предрассудками относительно друг друга и даже не задумывались о том, чтобы общаться. Полагали, что для этого у них слишком разные менталитеты. Сейчас с Западной Украины на Донбасс постоянно приезжают команды с гуманитарными миссиями, устанавливаются новые дружеские связи. Не достаточно административно провозгласить единство страны, необходимо, чтобы сама страна ещё внутренне срослась. В Авдеевке можно постоянно общаться с людьми со всей Украины, которые приехали не по каким-то по своим делам, и не как туристы, а непосредственно к тем, кто здесь живёт. Но ведь люди – это и есть Украина, и поэтому в Авдеевке возникает ощущение присутствия всей Украины.

Волонтёрское движение

Волонтёрское движение подобно бесчисленным ручейкам и рекам, впадающим в прифронтовую зону. Наряду с большими реками – волонтёрскими командами, которые открывают в прифронтовых городах постоянно действующие миссии, множество ручейков со всей Украины пробивается к терпящим бедствие людям. Однако цель волонтёрского движения состоит не в том, чтобы собрать как можно больше гуманитарной помощи и доставить в зону АТО, а в том, чтобы передать помощь (сколько бы её ни было) самым нуждающимся, дабы помочь им выжить. Это и есть самый трудный и ответственный этап во всей волонтёрской работе.

Но как найти и выбрать тех, для кого эта помощь жизненно необходима? Ведь многие не знают, куда за ней идти, а некоторые и вообще не могут ходить. Порой волонтёрам приходится действовать спонтанно, руководствуясь только чувством сострадания. Например, ребята из церкви «Пробуждение» привезли десять тонн угля и развезли самым нуждающимся по заранее составленному и выверенному списку. Однако когда развозили еду, то увидели, что в доме одной бабушки совсем холодно – ей нечем было топить печь. Ещё только начало января, а у неё уже нет ни дров, ни угля. «Но ведь невозможно всем помочь!» – щёлкнула в голове мысль, и от неё стало страшно. В самом деле, прямо сейчас рядом есть кто-то, кто погибает в одиночестве, а мы даже не знаем об этом. Вернулись в церковь, наскребли мешок угля из остатков и привезли бабушке. Как быть с ней дальше ребята из церкви будут думать.

В феврале 2015 христиане церкви «Сион» евангельских христиан-пятидесятников в г. Луцке собрали пожертвования и отправили экспедицию в прифронтовую зону, чтобы найти бедствующих и передать им помощь. В задачу волонтёров входило не просто отдать продукты, но поговорить с людьми, морально поддержать, помочь избавиться от предубеждений, которые разделяли Восток и Запад Украины.

Тогда ещё волонтёры никого на Донбассе не знали, но им помогал случай, а может быть, провидение. В село Водяное они заехали по просьбе военных. Это было время, когда в глухие сёла помощь ещё не начала поступать, и в Водяном люди голодали, выживали только за счёт того, что военные делились с ними своими пайками. Добираясь туда через Авдеевку, они проехали мимо церкви «Пробуждение» даже не остановившись, потому что и подумать не могли, что в этом здании с заколоченными окнами на самой окраине города, где особо сильные обстрелы, кто-то может быть. На обратном пути они вновь проезжали мимо церкви и почему-то решили остановиться, посмотреть здание поближе, может быть, сфотографировать. К их удивлению дверь оказалась открытой, как раз в это время там был Артём. Благодаря этому случаю церковь «Пробуждение» в Авдеевке стала временной базой для христиан из Луцка. Так проложил своё русло ещё один ручеёк с Западной Украины в прифронтовую зону.

В Авдеевку они вновь приехали 2 января 2016 года большой командой и уже с молодёжью, которая помогла провести рождественский праздник для детей. С собой волонтёры привезли три тонны продуктов, однако потом ещё очень много закупали в местных магазинах на деньги, которые люди им доверили. Подобное доверие делает социальное служение очень эффективным. Не будь доверия, потребовался бы большой бюрократический аппарат для того, чтобы контролировать огромные потоки гуманитарной помощи в прифронтовую зону. И это сделало бы её доставку неэффективной. Однако людям, которые бескорыстно служат и несут ответственность перед Богом, доверять можно. Сейчас можно наблюдать, как внутри старого общества, в котором коррупция была нормой, рождается новое сообщество, основанное на доверии.

Бескорыстное служение

Приехавшие в Авдеевку христианские волонтёры с Волыни радовались каждой возможности послужить людям, помочь братьям и сёстрам из церкви «Пробуждение». Труд авдеевских христиан они воспринимали как подвиг, однако сами авдеевские христиане воспринимают свой труд как повседневность, а не героизм. Дело в том, что постоянно выполнять повседневную работу сложнее, чем совершить единоразовый подвиг. Самое трудное в этой подвижнической деятельности – преодолевать усталость, накапливаемую от повседневного труда, особенно, когда в своей деятельности не видишь явных прорывов.

- Устаёшь очень сильно, а иногда руки опускаются, когда видишь, что каждый день приходится всё начинать снова и снова. Кажется, что ничего не меняется. А нас упрекают, что нет массовых покаяний, не видно результата, – рассказывала Таисия из авдеевской церкви «Пробуждение» христианам из Волыни. Она имела в виду упрёки со стороны христианских фондов, которые определяют приоритеты при распределении гуманитарной помощи.

- Вы даже не представляете, какое огромное влияние своими делами оказываете на людей в самых разных частях Украины, за тысячу километров! На вас смотрят, воодушевляются и начинают тоже что-то делать! – сказал в ответ Игорь из Луцка. Авдеевских ребят эти слова немного удивляли.

- А нас воодушевляет, что вы приезжаете. Если бы не вы, мы не смогли бы ничего здесь сделать, – ответил сидевший рядом Артём из церкви «Пробуждение».

- Множество людей посмотрело, где вы на велосипедах везли еду во время обстрела, все об этом говорили, показывали ролик друг другу, – продолжал Игорь.

- Да? Никогда бы не подумал… – сказал Артём.

Действительно, то, что издалека кажется, подвигом, здесь в Авдеевке воспринимается как повседневная работа. Например, Таисия, работает в местном водоканале, и ей приходится вставать в пять утра, чтобы всё успеть, и всё же она находит время и силы на социальное служение в церкви. Я спросил, что побуждает её постоянно преодолевать усталость.

- Желание послужить Богу. Это даёт радость, без этого я бы не смогла ничего делать, – ответила она.

Самое большое искушение, которое возникает при таком повседневном социальном служении, это ожидание результатов своих трудов. Когда люди не видят явных результатов, покаяний, наполнения церкви новыми людьми, то невольно впадают в уныние.

- Ни в коем случае нельзя служение мерить результатом, – убеждал Игорь, – результат зависит от Бога, наше дело – само служение. Мы не можем знать, как Бог распорядиться результатами нашей деятельности.

Привязанность к плодам деятельности подобна привязанности к вещам. Когда человек привязывается к собственности, он уже не свободен, так как не он обладает вещью, но вещь им. Но и когда он ждёт определённого плода своего труда, также перестаёт быть свободным, ибо данное в ожидании представление властвует над ним. Если же он разочаровывается в своём ожидании, то и вовсе теряет силы. Однако Бог хочет, чтобы человек служил ему бескорыстно. Если же человек ожидает определённых результатов труда, это уже не бескорыстное служение.

Конечно, ребята из церкви «Пробуждение» хотят видеть наполнение церкви новыми людьми и другие плоды своей деятельности. Но если бы они работали ради плодов, то у них не было бы сил делать всё, что они делают. Только благодаря тому, что они служат бескорыстно, Бог даёт им силы на это служение.

Село Северное

Село Северное было первым, которое я посетил с волонтёрами из Волыни. Село в нескольких километрах от Авдеевки, если ехать через село Тоненькое, и в пяти-шести километрах от фронта. Первый раз волынские волонтёры туда попали в марте 2015 года. Заехать туда их попросили сами военные. Сказали, что до такого глухого уголка волонтёры обычно не добираются, а люди там голодают. Военные делились с ними своими пайками, но много дать тоже не могли. Местные подтвердили, что без помощи военных не выжили бы. В то время в селе не было электричества, и особая нужда была в спичках, но и у волонтёров их оказалось немного. Приходилось разрывать пачки с коробками спичек, чтобы всем хватило.

В этот раз в селе было лучше – восстановили электроснабжение, как раз перед новогодними морозами завезли уголь для каждой семьи, что оказалось очень кстати – температура долго держалась ниже двадцати. В городе разрушений много, но в последние месяцы обстрелы села прекратились. Местные сказали, что волонтёры стали к ним периодически приезжать. При этом попросили нас доехать до «Шанхая» – так они называют дальнюю часть села. Говорят, что туда волонтёры забывают заехать.

Как рассказал Владимир, местный житель, который за всю войну так и не покидал села, до войны в Северном жило около трехсот человек. Когда начались обстрелы, село покинули все, кто мог, осталось восемь человек. Потом число жителей выросло до двенадцати. А когда восстановили электроснабжение люди охотнее стали возвращаться, и сейчас жителей уже сорок два. Всего за войну в селе погибло шесть человек, но раненых было намного больше, некоторые были ранены тяжело. Когда на село обрушился интенсивный обстрел, украинские военные как-то договорились с сепаратистами, чтобы ненадолго приостановить стрельбу, и за это время эвакуировали раненых и беженцев.

Заборы изрыты осколками, много брошенных домов, некоторые дома восстановлены совсем недавно. Заходим во двор – огромная воронка и следы повреждений в постройках. Собак в селе намного больше, чем людей. Местные говорят, что раньше было ещё больше. Многие собаки погибли от голода. Люди пытаются как-то поддержать собак, один хозяин содержит четырех собак, другой, пять.

- Пойдём, покажу фугасные снаряды, тут метров сто до них, – позвал меня Владимир, – когда были обстрелы, некоторые снаряды не разорвались, до сих пор лежат.

Заходим на территорию какой-то разрушенной базы. Много повреждённых строений. Ствол ёлки, которая возвышается у разрушенного здания, аккуратно срезан снарядом. Территория базы довольно большая, и её запорошило снегом. В поисках снарядов Владимир прямо ногой распинывал кучи снега – видно было, что инстинкт самосохранения у него притупился. 

В одной из куч он всё-таки нашёл снаряд. Я откопал его и убедился, что снаряд был в копоти. Очевидно, им стреляли, но он не разорвался.

- Таких тут много, – отметил Владимир.

Село Водяное

На следующий день добрались до села Водяное – это между сёлами Северным и Песками, в двух-трех километрах от фронта. Расположение села довольно растянуто, однако здесь осталось всего восемьдесят жителей, так что можно было точно знать, сколько именно закупить хлеба, пряников, чая, свечек, спичек.

Село разделено на две зоны. В жёлтую зону ещё можно въехать без сопровождения, однако в красной зоне нас уже сопровождала военная машина (красная зона самая опасная, здесь могут быть обстрелы и боестолкновения; жёлтая зона непосредственно примыкает к красной, здесь боевые действия не ведутся, но и безопасной она не считается). На обочинах улиц много раздолбанной военной техники. Когда я вышел на окраину села, смог расслышать, как ветер едва доносит автоматные очереди. Потом пару раз раздались глухие взрывы – очевидно, миномёты. Жители, которые вышли нам навстречу, не обращали на это никакого внимания.

Одна женщина громко возмущалась:

- Света нет, транспорта нет, магазина нет, вообще ничего нет. В полукилометре отсюда уже подключили к электричеству, а про нас совсем забыли.

Потом успокоилась, и рассказала.

- Собака у нас очень умная. Когда брали, думали, что лишний рот, а она нас спасает. Когда стреляют украинцы – она молчит. Но как только начинают стрелять с той стороны, она сразу лает, и мы спускаемся в подвал. Так она нас и хранит.

Волонтёры раздали Новые Заветы и свечки.

- Свечки есть, теперь почитаем, – пообещали в ответ.

Село Опытное

После поездки в Водяное мы отправились в село Опытное, которое уже непосредственно на линии фронта. Отсюда открывается вид на Донецкий аэропорт – до виднеющегося терминала километра два. В селе осталось семьдесят человек и ни одного целого здания. Как в Сталинграде. Прибыли мы туда днём после поездки в село Водяное как раз перед Рождеством 6 января. Сопровождавший нас вооруженный человек строго предупредил, что нужно ступать только по протоптанным дорожкам, так как диверсионные группы время от времени ставят растяжки. Зашли во двор – свежая воронка. У дома выбиты все окна с рамами и повреждения в стене. Житель села пригласил домой. Взрывами раскурочена вся мебель, в квартире более-менее уцелел туалет. Холодно также как на улице. Хозяин пожаловался, что в Авдеевку приходится пешком ходить семь километров, никакого транспорта не ходит. Опытное ведь это уже фактически фронтовая закрытая зона.

Уголь в село завозили недавно. Рядом с кучей угля на обочине – руины. Дом полностью разрушен, и, видно, недавно, уже после того, как привезли уголь.

Спросил у местных, стреляют ли сейчас.

- Да. Иногда стреляют.

- Миномёты?

- Да.

- А танки, артиллерия?

- Один раз показался танк, пострелял и уехал.

- А «Грады»?

- Нет, «Градов» с осени не видно.

Если на периферии у аэропорта хаты одноэтажные, то в глубине села – двухэтажки. Многие из них полностью пустуют. Заходим в двухэтажку, которая стоит перпендикулярно другой, что лишилась всей угловой части. Но мы зашли в  ту, у которой вроде корпус целый. Подъездная дверь испещрена осколками. На первом этаже все заколочено, а на втором в одной из квартир дверь открыта. В комнатах разрушено всё, а в спальне – два больших кусках от снарядов «Града».

В Опытном остались только те, кто никуда уехать не может.

- Куда мы поедем? – рассказывает женщина, – муж инвалид-чернобылец. У него рак горла, питается через трубочку. Куда его повезешь?

Раздался хлопок взрыва.

- Да это вообще ничто! – объяснили местные.

Большинство квартир в домах разрушено, и люди живут в подвалах.

- Когда в прошлом году неожиданно на нас всё обрушилось, не знали, как жить. А в этом году к зиме подготовились.

Из подвала торчит труба. Жильцы соорудили там импровизированную печку. Рядом с подъездом чурбан, на котором колют дрова, и небольшой топор.

- Живём в подвале. Поставили вдоль стен кровати, так общежитием и живём все вместе. Когда были обстрелы, солдаты тоже вместе с нами жили.

Прошёлся вдоль дома, с торца открылась огромная зияющая дыра в стене. Соседи рассказали, что там погибла женщина. Кто-то тогда в шоке стал кричать: «Прекратите стрелять, женщину убило!» – А кому кричать-то, всё равно никто не услышит!

Хоть Авдеевка и совсем рядом с линией фронта, сейчас там действительно тихо. Удалена она от фронта не намного дальше, чем Опытное, километра на три. Но Авдеевка стоит не так на виду перед военными позициями, как Опытное, и поэтому уже кажется глубоким тылом. Мы возвращаемся в Авдеевку, где в это время молодёжь из церкви «Пробуждение» вместе с гостями из Волыни готовится вечером колядовать и приглашать детей на рождественский праздник в церкви.

История ареста Юрия Кудратова и его супруги

Волонтёры из Луцка были самыми обычными людьми, у них была работа, семья, и они не занимались волонтёрской работой профессионально. Просто собрали пожертвования, выкроили время, свободное от работы, и поехали на Восток. Сейчас так поступают очень многие по всей Украине. В отличие от волонтёрских команд, постоянно действующих на Донбассе, приехавшие волыняне многое узнавали в первый раз для себя. Отношение ко всему окружающему было у них такое, какое бывает у человека к родной истории, а именно, чувство благодарности людям, которые её творили.

В один из вечеров я познакомил их с пастором авдеевской миссии пятидесятнической церкви «Добрая весть» (Славянск) Юрием Кудратовым и его женой, которые провели в плену две недели с 25 сентября по 7 октября 2015 г. Арестовали их на блокпосту, когда супруги добирались на велосипедах из Авдеевки в Донецк по личным делам. Боевикам не понравилось название миссии на удостоверении волонтёра – «Спасём Украину!». Юрий его просто забыл вынуть из паспорта перед поездкой в Донецк. Оплошность оказалась роковой, и боевики передали супругов батальону «Восток».

Содержали и допрашивали их раздельно. До обращения в христианство Юрий Кудратов четыре раза сидел, и поэтому морально был готов к любым испытаниям, а вот для его жены арест был тяжелейшим потрясением. Мысль о малолетнем сыне, который остался один, усугубляла положение. Когда находишься в плену у беззаконной власти, то совершенно не знаешь, когда выйдешь, и выйдешь ли вообще. Юрий сказал, что их не пытали, всё ограничилось только моральным давлением, но иногда неопределённость будущего и есть для заключённого одна из самых страшных пыток.

Сокамерники Юрия, в основном проштрафившиеся боевики, удивлялись, что среди них делает гражданский, да ещё и пастор, ведь по их словам, всеми, кто здесь был заключён, занималась российская контрразведка. Юрий не сомневался, что допрашивал его россиянин и профессионал. Дознаватель прекрасно ориентировался в структуре, руководстве и внутренних делах церкви «Добрая весть» как в Славянске, так и в Авдеевке. Больше всего его интересовало, какая тайная сила убедила пятидесятников и баптистов Авдеевки проводить совместные богослужения зимой 2014/2015 гг. в баптистской церкви «Преображение Господне». В конспирологическом сознании дознавателя не укладывалась мысль, что христиане могут просто помогать друг другу. Просто на тот момент пятидесятники лишились своего помещения, а у баптистов была церковь с собственной скважиной и генератором – вот баптисты и помогли.

Потерявшегося Юрия Кудратова стали искать друзья и дошли вплоть до контактной группы по урегулированию ситуации на востоке Украины, что вызвало озабоченность у сепаратистского Министерства госбезопасности в Донецке. Впрочем, они тоже не знали, где пропавший пастор, так как российские спецслужбы им не подчиняются и действуют самостоятельно. В это время боевики «Оплота» вынудили боевиков «Востока» освободить здание, в котором содержался Юрий Кудратов. «Восток» состоит в основном из россиян, а «Оплот» рекрутируется из местных, и между ними существует серьёзное напряжение. Поэтому, когда пастора перевозили из прежнего здания в другой тайный подвал «Востока», донецкие власти об этом прознали и уже на следующий день забрали его. Местные донецкие сепаратисты не хуже россиян разбирались во внутрицерковных делах в Славянске и Авдеевке, однако к проблеме взаимодействия между баптистами и пятидесятниками были равнодушны. Их больше интересовало, что именно нужно было россиянам от авдеевского пастора. После беседы супругов отпустили на волю, и те, закончив свои дела в Донецке, смогли вернуться домой на тех же велосипедах, которые оставили на блокпосту.

Постепенно разговор волонтёров с пастором перешёл на богословские вопросы. Юрий Кудратов утверждал, что каждый христианин должен обязательно быть при какой-нибудь церкви, так как помимо спасения он получает и наследие своей церкви. Те авдеевские христиане, которые с началом войны покинули город, добровольно отказались от такого богатого наследия, как бескорыстное служение в прифронтовой зоне, и теперь оно перешло к тем, кто остался.

Праздники и будни в церкви «Пробуждение»

В Украине (и на Западе, и на Востоке) Рождество по старому юлианскому календарю празднуют не только православные, но и евангельские христиане – баптисты и пятидесятники. Впрочем, евангельские христиане празднуют два раза 25-го – по-домашнему, а уже 7 января – праздничное богослужение. Вечером в авдеевской баптистской церкви устроили детский рождественский праздник. Детей пришло много, и большей частью их привели горожане не из церкви. Некоторые узнали о празднике во время вчерашних колядок. Местная молодёжь совместно со сверстниками из Луцка увлечённо разыгрывала для детей сценки из спектакля, который написал Лёня Юрьев. Лёне приходится совмещать в церкви практически всё – он и дьякон, и кочегар, и сценарист праздников, при этом постоянно занят мыслями, чем ещё можно увлечь молодёжь. Обнаружив в гуманитарной помощи коробку протеиновых батончиков, он в связи с этим решил реанимировать старую идею спортзала для молодёжи, и это сработало. Ребята стали приходить через день заниматься на тренажёрах. Ну а сейчас дети просто веселились на празднике, который он тщательно продумывал неделю. В этот момент можно было забыть, что в трех километрах фронт.

* * *

Через день после праздника мы развозили горячий обед, суп и кашу в полулитровых банках инвалидам и престарелым по сорока адресам в разных частях Авдеевки. Горячую еду им привозят из церкви каждые субботу и вторник. На приготовление пищи и доставку уходит полный рабочий день нескольких человек из церкви «Пробуждение». Люди работают просто так. Раньше развозили на велосипедах, но когда стало больше адресов, пришлось пересесть на машину. К счастью, сейчас оттепель, и машина завелась. В прошлый раз, когда был мороз ниже двадцати градусов, она заводиться отказывалась. Тогда выручили волонтёры из Луцка и помогли развести еду на своих Мерседесах «Спринтер». Но волонтёры после праздника уехали, и теперь снова приходится всё делать самим.

На заборе со следами от осколков, висит табличка: «Здесь живёт ветеран Великой отечественной войны». Нам сюда. В другом доме женщина преклонных лет попросила набрать воды из колодца во дворе, так как самой уже не хватает сил донести воду, а соседка сегодня не пришла. Ещё в одном доме престарелая женщина показала охапку дров на одну затопку – это всё что у неё осталось, а зима в самом разгаре. «Хорошо бы попасть в дом престарелых, чтобы пересидеть там морозы», – мечтает она, но попасть туда очень сложно, почти нереально. В одном из дворов по крыльцу бегали совсем маленькие доверчивые щенята. И за них стало тоже беспокойно.

Двуязычие

Пропагандой в России поддерживается предрассудок, будто в Украине имеется языковый конфликт, и многие в России в это верят. Действительно, на западе Украины в обиходе употребляют украинский язык, а на востоке – русский, но ведь от употребления украинского или русского языка люди не перестают быть двуязычными. По всей Украине все прекрасно понимают оба языка и никакой особой языковой проблемы не существует.

Перед воскресным богослужением христиане из Луцка, которые прибыли в Авдеевку 2 января, спросили меня как стороннего наблюдателя, на каком языке им лучше выступать с проповедью. Поскольку на Донбассе в общении используют в основном русский язык, у них возникло опасение относительно того, как люди воспримут украинскую речь. Я сказал, что, конечно, всегда нужно выступать на том языке, который людям понятен, но на Донбассе все прекрасно понимают украинский язык и даже частично используют его во время богослужений в евангелических церквях. Хотя большинство здесь русскоязычные, но они любят украинскую речь, поэтому лучше будет, если на воскресном богослужении будут использоваться оба языка. Так оно и получилось к радости всех, кто пришёл на службу.

Гостей с Волыни приятно удивило, что в сёлах, где они раздавали продукты, обычные жители переходили на украинский язык сразу, как только слышали украинскую речь, причём спонтанно и не задумываясь. Простые люди из села воспринимают украинский и русский как один свой родной язык, и даже не подозревают, что может быть какой-то конфликт вокруг вопроса о языке.

Мыши

С осени на Авдеевку началось нашествие мышей – не сотни и не тысячи, а многие сотни тысяч, волна за волной. За неделю они заполонили весь город, оккупировали не только частный сектор, но и многоэтажки. Пробирались практически везде, портили еду, прогрызали одежду. Каково было одиноким женщинам, которые боятся мышей, когда по квартире начинала носиться сотня-другая непрошенных гостей!

Ребята из церкви «Пробуждение» рассказывали, что мышей было так много, что ловили их голыми руками. Городские коты не справлялись с работой, хотя по улицам повсюду валялись обкусанные трупы грызунов. Мышей и травили, и мышеловки ставили – ничего не помогало, хотя за ночь в мышеловки набивалось до сотни. А потом как-то в один день все мыши из города исчезли. Ещё в предыдущую ночь мышеловки были забиты, а в следующую – уже пусты.

Кто-то пытается объяснить нашествие естественными причинами. Сначала урожай не собрали, и мыши расплодились. А когда новый урожай не посадили, голодные мыши ломанулись в город. Но это не объясняет их внезапного исчезновения. Прямо как казни египетские – говорят авдеевцы.

Чудо

Чудо происходит не тогда, когда случается что-то противоестественное, а тогда, когда, казалось бы, в случайном событии раскрывается что-то судьбоносное. Маленькие чудеса происходят с нами постоянно. О таком маленьком чуде рассказал мне Лёня, дьякон баптистской церкви «Пробуждение» в Авдеевке.

В церкви всегда много мелкой работы и необходимо постоянно кочегарить, поэтому Лёне приходится там регулярно ночевать. Во время сильных обстрелов его мама волновалась за него, поэтому он всегда звонил ей, когда благополучно добирался до церкви. Однажды он всё же забыл позвонить и вспомнил только через сорок минут после того, как пришёл, но на его запоздалый звонок мама так и не ответила. Только потом Лёня узнал, что мама осталась жива лишь потому, что он забыл позвонить.

Дело в том, что во время обстрелов телефонная связь в Авдеевке становится очень плохой, и балкон был единственным местом в квартире, где телефон ловил. Мама оставляла телефон на балконе в ожидании звонка, а сама занималась своими делами в доме. И именно в тот момент, когда Лёня добрался до церкви и должен был позвонить, рядом с его квартирой в деревья попал снаряд «Града» и разрушил всё, что было на балконе. Но мама не пострадала, так как была в глубине квартиры.

Таких чудесных историй в Авдеевке слишком много, чтобы списать на случайные совпадения.

Реформация в умах

До войны баптистская церковь в Авдеевке ничем не отличалась от любой другой баптистской церкви. Как и все протестанты, прихожане были уверены, что Бог спасает их по их вере. До войны казалось, что ходить на воскресные службы, изучать Писание, вести нравственный образ жизни и иметь постоянную молитвенную связь с Богом – это и есть настоящая жизнь спасённого Богом христианина. Община жила самодостаточной церковной жизнью, и никто не видел ни смысла, ни необходимости что-то делать за пределами церкви, а об общении с другими конфессиями даже речи не шло.

С приходом войны люди стали разъезжаться. Остались чуть более двух человек, пустующее здание церкви и вопрос. Если Бог промыслительно ведёт церковь христиан, которые спасены верой, как в одночасье всё это могло исчезнуть? В этот момент к Лёне, Артёму и другим, кто остался в церкви, приходит понимание: истинная жизнь спасённого христианина не в замкнутости внутри своей церковной общины, а в том, чтобы идти за её пределы к людям, которые сейчас под обстрелами без света и воды не в состоянии о себе позаботиться. Богослужение должно проводиться не только внутри церкви, но и за её пределами как служение людям, независимо от того, христиане они или нет. Церковь не только там, где сообщество верных Богу занято своей внутренней жизнью, но и везде, где ради Бога происходит служение другим людям. Благодаря этому служению весь мир становится ареной действия церкви.

В результате этого переосмысления авдеевская церковь с символическим названием «Пробуждение» вновь ожила. Зал на богослужениях наполнился новыми людьми, которые постоянно спрашивают, чем они ещё могут помочь. Проходят молодёжные собрания, регулярно приезжают волонтёры. С участием других церквей города стали проводиться совместные социальные служения, мероприятия, праздники для детей.

Через неделю после детского рождественского праздника авдеевские пятидесятники предложили баптистам провести ещё один детский праздник на новый год по юлианскому календарю. Собралось около восьми десятков детей (не считая взрослых, которые сопровождали детей). Пока дети развлекались, нежданно приехали новые волонтёры и предложили хлеб. В суматохе я не успел узнать, откуда они и из какой церкви. Нужно было разгрузить хлеб и организовать его раздачу по окончании праздника. В таком служении испытавшим войну людям конфессиональные границы отошли на второй план.

Подобную реформацию в умах пережила не только авдеевская баптистская церковь, но и многие евангельские церкви Донбасса, которые выходят из своих берегов и идут в мир. Хотя большинство церквей живёт по-старому, и для них мало что изменилось, меньшая часть церквей, которую охватила реформация в умах, переживает стремительный подъем.

Весть о похищении Игоря Козловского

Незадолго до отъезда мы разговорились с Лёней Юрьевым о том, как было бы здорово организовать на базе их церкви религиоведческую школу на тему «Христианство и христианское социальное служение». В церкви есть и помещение для занятий, и возможность разместить гостей. Занятия можно было бы сочетать с практикой, так как нуждающихся в Авдеевке много. Стали перебирать, кого можно было бы пригласить в качестве лекторов, и конечно, в первую очередь вспомнили об Игоре Анатольевиче Козловском, который живёт совсем рядом, в Донецке.

Игорь Козловский – известный в Украине ученый-религиовед, внёс большой вклад в развитие межрелигиозного диалога. Из Донецка он не смог переехать, так как вынужден ухаживать за больным сыном. Но на научные мероприятия он всё равно выезжал, и благодаря этому мне удалось пообщаться с ним в Киеве в феврале 2015 года. Однако перед самым моим отъездом в конце января 2016 года стало известно, что Игоря Козловского в Донецке похитили пророссийские сепаратисты. Зная их повышенный интерес к религиозной жизни в Украине, я надеялся, что они в скором времени выпустят видного учёного, после того, как удовлетворят своё любопытство. Но, к сожалению, этого до сих пор не произошло. Зачем учёный им до сих пор нужен – загадка, но вот уже четвёртый месяц Игорь Козловский удерживается в плену неизвестно где. Это известие сильно потрясло нас, и поэтому мы как-то забыли о наших планах на школу. Но быть может, когда-нибудь их удастся реализовать.

2015 апрель – 2016 июнь. Авдеевка, Киев, Харьков.