Мой тридцать третий пост после начала войны. На днях оккупанты смогли существенно продвинуться под Лисичанском, но это их единственный успех. У меня же всю неделю шли экзамены и зачеты, и еще будут. Многие мне пишут, что волнуются за меня, предлагают уехать в более безопасное место, но я и так в безопасности по сравнению со студентами, которые выходили на связь в зоне бомбежек. Стыдно бояться за себя, когда трое моих студентов чудом вырвались из Мариуполя. При этом не все из них в состоянии говорить про ужасы, которые пережили. Но об этом в следующий раз.
Нынешняя фаза войны принципиально отличается от войны в феврале и марте. Тогда орки прорывались вглубь территории Украины колоннами по трассам. Украинские военные уничтожали их на марше, а партизаны устраивали засады. Сейчас на Донбассе орки используют тактику выжженной земли, сносят все перед собой артиллерийскими обстрелами, затем занимают зачищенную территорию. И так очень медленно продвигаются. Еще месяц назад все висело на волоске. Украинской армии нечем было стрелять – боезапасы кончились, старые орудия советского образца вышли из строя, а западные еще не подошли. Врага сдерживала пехота – сначала отсиживалась в укрытиях под артиллерийским обстрелом, а потом уничтожала наступающих. Поэтому в те дни украинская армия несла самые тяжелые потери за всю войну.
Теоретически можно было бы вернуться к тактике первой фазы войны – пропустить врага вглубь территории, а потом уничтожать партизанскими методами. Это принесло бы победу, но ее цена была бы огромной – по всей Украине разрушенные города, уничтоженная экономика, повсюду террор оккупантов.
Пик пессимизма достиг 6 июня. В тот день военный эксперт Константин Машовец писал: «вполне вероятный на сегодняшний день прорыв противника (а именно, его Попаснянской группировки) к Верхнекаменке (а они уже фактически штурмуют Николаевку и Врубовку) превратит оборону Лисичанска и Северодонецка во второй Мариуполь». О том же в самых пессимистичных тонах вечером того же дня рассуждал Алексей Арестович. Врагу осталось сделать всего лишь последний бросок… Однако в ночь с 6 на 7 июня украинские артиллеристы нанесли мощнейшие удары вдоль Донбасской дуги, подрезав наступающих на старте. Это означало, что пришла тяжелая артиллерия, и как во всех фильмах – в самый последний момент.
Но если российские некроимпериалисты не смогли воспользоваться шансом, когда украинской армии нечем было защищаться, то тем более у них не получится и теперь. Обстановка на Донбасской дуге крайне тяжелая, но сейчас хоть есть чем отбиваться. Я катаюсь на велосипеде по городу и со всех сторон постоянно слышу, как бьют не только гаубицами, но и РСЗО – грады и что-то гораздо более мощное, что отправляет в небо серии ракет, теряющихся за облаками. Хотя орки на расстоянии артиллерийского выстрела, ствольную артиллерию они против Славянска не смогли развернуть, поскольку украинские защитники им этого не позволяют, ибо воюют на порядок лучше. Хотя, пока писал, пришло сообщение, что орки обстреляли восточную часть Славянска. Грохот слышал, посмотрю, как будет дальше.
Итак, несмотря на постоянное продвижение орков на Донбасской дуге и отход украинских войск к Лисичанску, ситуация медленно меняется в нашу пользу. При такой динамике у врага нет шансов на победу. Вопрос лишь в том, какую цену за победу придется заплатить нам.
Позавчера выступал в Институте философии им. Г. С. Сковороды на круглом столе «Война как социокультурный феномен». Рассказывал, в чем сущность некроимпериализма, и что конкретно нужно сделать, чтобы упразднить колониальную систему управления в России, дабы она больше никогда не угрожала соседям. В начале круглого стола ведущий, проф. Анатолий Ермоленко, сказал, что не слышал от своих коллег из Института философии в Москве слов поддержки Украины или осуждения агрессии. Я же подумал, что для настоящего философа невозможно оставаться безучастным к войне, какими бы философскими проблемами он ни занимался.
Философская идея именно потому и является философской, что задает такой контекст понимания, в котором любое явление можно соотнести с собственным жизненным опытом. Настоящий философ тот, кто может раскрыть философский смысл в разных жизненных контекстах, поэтому он просто не способен игнорировать войну как трагический опыт жизни. А вот исследователь философии, который занимается своей узкой темой, вполне способен игнорировать войну, так как относится к философским идеям просто как к информации безотносительно к жизненному опыту. Он может быть высокопрофессиональным и эрудированным, но философом от этого не становится.
Невозможно философствовать после начала войны в Украине так же, как раньше, подобно тому, как нельзя говорить о религии или заниматься художественным творчеством как раньше. Ведь и настоящим богословом может считаться только тот, кто соотносит Откровение с жизненным опытом человека. Даже если он говорит о вечном и небесном, все равно он не может игнорировать то, что люди переживают во время войны. Этим он отличается от исследователя религии.
Но даже этой способности недостаточно, чтобы быть настоящим философом. Нужна еще интеллектуальная сила, чтобы донести философские идеи до других, воплотить их в нашем общем пространстве взаимопонимания. Без этой силы он способен лишь просто философствовать, как это делают все, но философом от этого не станет. Но как быть, если пространство нашего взаимопонимания захватывает тоталитарная система как в нацистской Германии, в Советском Союзе или в нынешней некроимперской России? Чтобы ответить на этот вызов, настоящему философу нужна не только интеллектуальная сила, но особая сила личности. Люди с интеллектуальной философской силой вообще встречаются редко, но даже среди них лишь единицы тех, кто обладает такой личностной силой.
Я все этого говорю к тому, что война обнулила любой научный или статусный авторитет человека, который он всю жизнь нарабатывал, и теперь значение имеет только его самоопределение и сила его личности.