Христина Луцык. Алина могла быть моделью, а сейчас – пилот дрона на Донбассе: «Женщина в армии должна пройти круги ада»

Насколько трудно девушке попасть на боевую должность? Нужны ли женщины на фронте? Как воспринимают войну украинские солдаты на передовой? Как они представляют себе возвращение домой после войны? Что изменилось в украинском обществе за последние два года? Смогут ли такие молодые люди, как Алина, которая пошла в армию в возрасте 21 года, продолжать жить нормальной жизнью, когда на их глазах погибли многие близкие им люди? На эти и другие вопросы отвечает пилот дрона в украинской армии Алина Каре в интервью Христине Луцык. Предлагаем перевод с украинского расшифровки видеозаписи интервью.

Пилот дрона ВСУ: «Раз вы не идете, то я пойду в армию»

Христина Луцык. Друзья, мое почтение зрителям ПостПравды, я Христина Луцык, и в этом видео мы расскажем вам историю Алины Каре. Это девушка модельной внешности, которая добровольно пошла в армию на боевую должность. Сейчас она пилот дрона. И мы пообщаемся с этой девушкой о том, как это быть женщине в армии на боевой должности, о ее пути, как она туда попала, с какими проблемами сегодня сталкивается. А также об очень сложной ситуации на фронте. Все это в нашем сегодняшнем интервью.

Да, друзья, уже присоединила Алину к нашему разговору. И сейчас мы поговорим об очень многих интересных моментах, потому что женщин в армии у нас в Украине много, но на боевых должностях непосредственно их не настолько много, как, может, кто-то думает об этом. Поэтому, Алина, расскажи, пожалуйста, вообще, почему ты пошла в армию? Потому что фактически несмотря на то, что у тебя пол, соответственно, тот, на который сегодня еще не распространяется призыв, у тебя и возраст еще не призывный. Даже если бы ты была парнем, ты еще могла и не попасть в армию. Как ты приняла для себя решение, что тебе пора присоединяться, еще и на боевую должность?

Алина Каре, пилот дрона ВСУ. Вообще, тема армии, это для меня такая довольно щепетильная, можно сказать. Я очень долго думала об этом. И не в плане того, что там я не вывезу, я больше волновалась за то, что я буду здесь обузой. Типа, давайте смотреть правде в глаза. Я девушка, при чем молоденькая девушка. И мало вешу. Я просто боялась, что буду больше мешать, чем наоборот помогать.

Но сейчас я служу почти два года. И вообще окончательно для себя решила, что я хочу именно на боевую должность, в тот момент, когда ты гуляешь по Тернополю, и мужчины уже не выходят. Просто гуляют одни девчонки, и все. Или мужчины непризывного возраста. И мне друзья начинают рассказывать: «Я сегодня туда не пойду, потому что там ТЦК стоит. Я в клуб тогда не пойду... Даже не в клуб, а просто в какое-нибудь кафе или парк погулять, потому что там ТЦК ходит».

И ты так думаешь: «А что делать?» А это было как раз начало 23 года. И уже на тот момент настроения были такие, что я туда не пойду, потому что там ТЦК ловит. И все, я думаю, ладно, раз вы не идете, то я уйду.

Я хотела быть штурмовиком

Скажи, пожалуйста, как попасть девушке на боевую должность? Потому что я знаю, что твой путь мобилизации в армии очень сложен. Потому что, несмотря на твои же габариты, как ты сказала, тебя не хотели очень долго брать в войско. Давай так, чтобы тебя лучше было визуализировать, нас сейчас смотрят друзья из Польши, какой у тебя рост, какой вес, если ты хочешь это назвать. Чтобы они поняли, какие у тебя объемы, и с какими сложностями ты столкнулась тогда, когда пришла в военкомат впервые.

Я хотела быть штурмовиком. Я сразу такая думаю: ну вот сидеть дома, это не для меня. Я хотела уезжать, я хотела что-то делать. У меня рост на метр шестьдесят пять и вес плюс-минус пятьдесят пять килограммов. Я прихожу, а мне на тот момент двадцать один год. И я такая, хочу быть штурмовиком. Говорю: «Руки, ноги есть». Говорю: «Я вижу, вы девочек берете». Типа, все, я готова, ну просто дайте подписать. Какие бумаги нужны? Они мне сказали: «Мы вам перезвоним». – «О чем?»

Приходит день, второй, третий. Никто мне не звонит. Я думаю, пойду сама туда. Я пошла, говорю: «Так и так, я приносила документы, чего вы мне не звоните?» – «Ну, поймите, вы девушка, вы молоденькая, из вас штурмовик не выйдет, мы вас не возьмем».

Думаю, ладно. Звоню… Потом мне уже перезвонили из тернопольской части и предложили должность либо повара в Тернополе, либо пресс-офицера в Вараше или в Нетишине, что-то типа того. Ну это, короче, Западная Украина. Это еще западнее, чем я в Тернополе была.

И я такая им говорю: «Вы что, серьезно, что ли?» Типа, я прошусь, чтобы, ну типа, выезжать на боевые задачи, а вы меня еще глубже на Запад посылаете. И все. Я сказала, что мне это не подходит. Непосредственно нашла уже номер части, в которой сейчас служу. Набрала их. И описала так себя. Описала, типа, чем я занималась до этого, сколько там я вешу и тому подобное. И они сказали: «Приезжай на собеседование». И все. И то поначалу я не была на боевой должности. Сначала я была пресс-офицером. Я проработала буквально около полугода как пресс-офицер, а потом я уже перешла в БПЛА.

Сложная ситуация на фронте

Очень часто на Западе слышат такое словосочетание: «Сложная ситуация в Украине на Донбассе», «Сложная ситуация в Украине на Харьковском направлении». Объясни, пожалуйста, потому что в Украине украинцам возможно и понятно, что такое сложная ситуация. Ибо для кого-то может быть сложная ситуация, когда нет денег. Дома – это сложная личная ситуация. А в Украине там на Донбассе сложная ситуация. Что это? – Чтоб понять людям, не живущим здесь.

Это когда пи…ы лезут, везде, где только можно и не можно. Когда они начинают свои наступления. И сейчас на Донбассе везде сложная ситуация. Раньше было там какое-то одно направление. Там или на Часов Яру, или на лиманском направлении, где было сложно. Там было большее давление россиян. Сейчас на Донбассе везде так. Взять даже то же лиманское направление – Луганскую область. То есть там сейчас осталось полтора села. Если бы полтора села пи…ы забрали, Луганская область уже будет полностью не наша.

Скажи, пожалуйста, по состоянию на сегодняшний день о тех боевых точках, где ты была, где уже вашей бригады нет. О чем ты можешь рассказать? Где ты была? Где ты летала? И вообще, как тебе, человеку, не причастному к армии, к полномасштабной войне, было акклиматизироваться в этом всем? Сложно ли было, несмотря на то что ты девушка, например, найти себе место уже непосредственно, когда ты попала в боевую зону?

Непосредственно, как пилот, я визжала: это Макеевка и Харьковское направление, это Липцы. Вот там я уже вкус жизни ощутила. Ибо я до этого слышала артиллерию, но я не слышала КАБов. А КАБы это – просто ну я даже не знаю как это описать.

Ты бывала близко, бывало ли так, что где-то реально близко прилеты были, что ты их чувствовала уже на себе конкретно?

Ближайший это был 30 метров от меня. Ну, тогда у нас у соседей выбило дверь в подвале. Мы тогда сидели, работали. Наши точки находились прямо в деревне. И мы работали из подвалов. Вот, и то у соседей выбило двери в подвалах. У нас все нормально прошло, слава Богу.

Вот зачем оно тебе нужно?

Да, 30 метров, это совсем рядом. Что сказали твои родные, когда ты им позвонила по телефону и сказала, что, ну все, я уже в рядах сил обороны, я буду ехать на передовую?

Они думали до последнего, что я буду, ну штабником, что я буду сидеть где-то на месте здесь, в ППД [пункте постоянной дислокации], и я буду заполнять эти бумажки. И все. Ну, мама плакала, папа ничего не сказал, и все. Просто: «Для чего оно тебе нужно? Вот зачем оно тебе нужно? Ну, поезжай на Волынь, там живи свою прекрасную жизнь». Говорю: «Я так не могу, я не хочу так. Я могу себе на Донбассе где-нибудь в каком-то раздолбанном доме жить свою прекрасную жизнь».

Что они говорят на сегодняшний день о твоем выборе, когда уже прошло почти два года. Когда они уже, наверное, знают, что это такое, что ты работаешь на боевой должности, ты уже не сидишь где-то, условно, в тылу, как пресс-офицер. Ты не просто выезжаешь на точки на сегодня-завтра, а иногда можешь выезжать там на несколько дней и недель на позиции, и они не совсем безопасны, как ты сама рассказала.

Они уже свыклись с тем, что я очень редко отписываю. Типа, я могу им отписать раз в неделю, раз в две, если я там непосредственно нахожусь в зоне выполнения боевых действий. Я просто пишу там: +, живая, и все. Им этого достаточно, в принципе. Но сейчас мама уже начала больше, не то, что воспринимать, она начала уже понимать, где я нахожусь, что я делаю, как я ей уже начала рассказывать, что такое их пивишки [FPV-дроны], как они работают, вообще, как они летают, и чего они так противны. У нее уже сейчас не то, что паника, какая-то, или страх, она во мне вроде и уверена, но все равно волнуется. И уже мой выбор, наконец, приняла для себя.

Нужны ли женщины на фронте?

До сих пор мы говорим, что женщине попасть на боевую должность сложно, возможно, и не каждая бригада хочет брать женщин. Во многих бригадах, мы знаем с тобой, остается необъявленное табу, что женщины – это больше о должностях бумажных и так далее. Скажи, есть ли эти проблемы до сих пор? Какие еще, кроме этих, ты видишь? И, ну, действительно ли женщина не так активна на фронте, как мужчина по факту?

Здесь, опять же, палка о двух концах. Я видела женщин, реально работающих на боевых, и я видела мужчин, которые, ну, ты на них смотришь и думаешь: «Боже, лучше бы ты сидел в этом тылу, ну, реально». Просто это позор позорный. И опять же, в том, что такое отношение к женщинам в армии, в некоторых моментах виноваты и сами женщины. Говорю опять же, это две стороны монеты, потому что есть женщины которые, действительно, умело и качественно выполняют свою работу, ибо они пришли сюда работать, а не пришли там в поиске какого-то мужчины, или в поиске денег, или что там еще, о чем любят говорить. Ну, есть женщины, которые реально выезжают и что-то делают. А есть мужики, которые там сидят в тылу, заполняют бумаги, и он же все – во! – он классный, он герой, он молодец, потому что он же воюет.

Скажи, пожалуйста, а вообще в женщинах есть потребность в армии? Потому что у нас нет мобилизации женщин – такой определенной категории там по типу медиков, которые должны появляться в центр комплектации, чтобы отметиться и в случае чего прийти в армию там, в медицинскую часть. Но, вообще говоря, женщин еще не мобилизуют на общем уровне. Есть ли в этом необходимость, нужны ли женщины на фронте, или все же, теми добровольцами, которыми сегодня есть, можно закрыть эти потребности?

Мое личное мнение, мобилизовывать женщин не стоит. Тут также как и мобилизовывать мужчин: здесь угадаешь – не угадаешь. Придет ли он и хорошо будет выполнять работу, придет ли и плохо будет выполнять свою работу. Те женщины, которые по собственному желанию приходят на боевые должности, будут качественно выполнять свою работу из-за того, что у них здесь уже продумано. Раз она столько «кругов ада», в кавычках, прошла, чтобы подписать этот контракт, чтобы мобилизоваться, значит, она будет свою работу выполнять довольно исправно. Опять же, действительно, есть определенные должности, на которых женщины справляются лучше. Те же медики, те же пилоты, потому что у женщин больше концентрация идет. Мне не раз это говорили. Также те же делопроизводители. Поэтому я ничего не имею против девушек, которые идут и занимаются бумагами, ибо у них просто хватает терпения на это. Именно у меня на это терпение нет. Я могу это сделать, но нет терпения.

Война – это боль, разруха и потеря

Скажи, пожалуйста, чем тебя поразила за тот период война, что сложнее всего для тебя на этой войне. И, чтобы подытожить этот вопрос – какой война для тебя на самом деле выдалась. Ты не пожалела о том, куда ты пошла и что ты сейчас делаешь?

Нет, ни разу. Были такие мысли – Что я здесь забыла? Мне 22, что я вообще здесь делаю? Я могла бы сейчас выезжать за границу, где-то иметь какую-то зарплату, какую-то стабильность как минимум, потому что у меня сейчас стабильности – «ноль» просто. Но чтобы прям жалеть, ни разу такого не было. Война для меня это – даже не знаю, как описать. Это боль, разруха и потеря. Тяжелее всего это до сих пор дается переживать потери друзей. Не просто там собратьев, а прям побратимов-друзей, с которыми ты общаешься.

Недавно на прошлой ротации у меня погиб друг, он был командиром роты. И ты после этого ходишь просто как в воду опущенный. И все. К этому никто никогда не привыкнет. И ты понимаешь, что это война. Ну, типа, как бы это сейчас грубо и цинично ни звучало, это нормально, что люди гибнут. Но когда погибает твой друг, ты просто не знаешь, куда себя девать. Ты начинаешь там загружать себя работой, ты начинаешь дополнительно выходить на позицию, если это нужно, просто чтобы не думать, что произошло.

У меня есть такое правило, что я не хожу на похороны друзей. Ни прощаться, нечего. Мне легче, когда я этого не вижу. Я просто не смогу этого отпустить. Но когда погиб тогда «Турист» – позывной этого парня, погибшего под Макеевкой, я тогда просто нарушила это правило и приехала с ним попрощаться. На самих похоронах не была, я уже приехала, когда его только достали. И я до сих пор благодарна медикам за то, что они прикрыли тот участок тела, которого у него не было.

Как жить дальше в обществе ветеранам?

Скажи, пожалуйста, как по твоему мнению с этими всеми моментами, которые ты видишь, теми друзьями, которых ты хоронишь, с этим всем жить дальше в таком молодом возрасте? Потому что фактически твои сверстники в Польше, Германии, Америке сейчас занимаются тем, что наверняка только завершают учебу в университетах, только начинают думать, как им дальше жить, думают о том, ехать ли им путешествовать или идти на работу. И вот совсем другие мысли. У тебя сегодня, ну ты сама говоришь, какие проблемы и с какими эмоциями ты сталкиваешься. Они совсем не соответствуют твоему возрасту. Как с этим жить дальше? Как ты не сходишь с ума с тем, что у тебя так много, наверное, мыслей о твоих собратьях, родных и друзьях? Какова она жизнь, когда ты сталкиваешься с войной так близко?

Честно, я не знаю, как жить дальше. Пока я занимаюсь с психотерапевтом, потому что моментами кукуха действительно начинает ехать. И у тебя столько всего происходит, и ты как-то стараешься личную жизнь соединить с работой, и у тебя все равно это не выходит. Ибо твоя личная жизнь – это по факту и есть работа. Как я буду чувствовать себя, если или когда закончится война, я не готова сказать. Ну, пока такое ощущение, как у щенка, когда его топят, а он все равно барахтается, пытается вверх выплыть. И все. Как оно будет дальше – я тоже не готова ответить.

Скажи, пожалуйста. Как жить дальше в обществе ветеранам? В какой-то момент война закончится, в какой-то момент все эти девушки и парни, что сейчас перед тобой, вернутся в гражданское общество. У большинства из них будет похожие истории, как у тебя. Кто-то кого-то потерял, кто-то потерял свою половинку, близкого. У кого-то, возможно, какие-нибудь будут физические проблемы после войны. Как с этим жить дальше, когда эти два мира, условно, гражданский и военный, снова соединятся? Как ты думаешь, гражданским людям уже нужно готовиться к такому ходу событий? И к чему это может привести? То есть, знаешь, такая фраза, как в Украине часто говорят: «ребята с войны придут, порядок наведут». Ты как к этому относишься, когда слышишь такие вещи?

Меня начинает трясти, если честно, из-за того, что нужно было готовиться к тому, как жить с военными еще, простите меня, пожалуйста, в 2015 году. 15-14 год. Сейчас идет полномасштабная война. И тут военные, которые придут из боевых действий, так же гражданские, которые не понимают или не понимали, что там происходило – это будут проблемы. Это будут два противоположных мира, и они не смогут просто найти какой-то общий язык, по-моему, толерантность, типа. Это уже сейчас. Если раньше не начали, пусть сейчас хотя бы детям пояснять, что, если идет там тетя и дядя с протезом, не надо смеяться и тыкать на него пальцем. Если вы видите военного, который, возможно, не адекватно себя ведет или, возможно, заикается – вы подумали, что он пьян. У него может быть травма головного мозга. И типа, это война, а это нормально.

Как дальше будет жить общество? Ну, честно, мне трудно ответить на этот вопрос, потому что я уже сейчас вижу, как поджигают военные машины, как на бусиках, ну, типа, военных пишут: «не ТЦК», для того, чтобы его реально не подожгли. И ты такой думаешь, это как мы с момента – «котики – ВСУ, НГУ», за два года мы перешли в «не ТЦК, пожалуйста, не поджигайте машину». Есть гражданские, которые к тебе нормально относятся, и ты к ним нормально относишься. А есть такие, что будут орать: «А чего ты здесь поставил машину? Перепаркуй, потому что сейчас из-за твоей машины что-нибудь сюда прилетит!».

К сожалению, имеем такую ситуацию и будем надеяться, что общество будет более толерантным и не будет вестись на российские вбросы пропаганды. Поэтому, друзья, будем более толерантны к проблемам военных, а вместе с тем мониторим, наблюдаем за той информацией, которую потребляем, потому что очень много посреди того, что есть в информационном пространстве, не всегда оно правдиво, не всегда оно соответствует действительности.

Николай Карпицкий. Учеба в Украине во время войны: Простите, что не отвечала во время пары. В подвале тяжело ловить более-менее адекватный интернет

Источник: PostPravda.info. 03.03.2025. 

URL: https://postpravda.info/ru/pravda/novosti-s-fronta/opyt-vojny-rus/

Три года назад Россия начала войну на уничтожение Украины. Разговоры о ее возможности шли, но мало кто верил. Трудно представить, что в одно мгновение всей твоей привычной жизни придет конец. Абсурдное заявление Путина про денацификацию как цель вторжения означало, что рациональной цели нет, а значит и договориться с врагом невозможно. В годовщину широкомасштабной войны своими воспоминаниями делится с PostPravda.info профессор Николай Карпицкий. Он рассказывает как о своем опыте войны, так и об опыте войны своих студентов.

Учеба в Украине: первые дни войны

Утро 24 февраля 2022 года. Гул сирены заполнил пространство над Киевом, но никто пока еще не знает, что бывает, когда бомбят города. Пока не понятно, чего бояться. Сколько мои знакомых и друзей останется в живых через год? В метро обустраивались киевляне с намерением ночевать, наивно полагая, что смогут там переждать войну. Одна моя знакомая хотела выехать с подружками из Киева и переждать войну в Буче. Никто не мог представить, что именно там россияне устроят резню. Ее спасло то, что там уже начались бои, и она не успела туда въехать.

Я понимаю, что самое лучше сейчас – продолжать выполнять свои повседневные обязанности и найти свою миссию. Моя миссия связана с моей профессией – перерабатывать эмоции в понимание, чтобы помочь людям преодолеть страх перед неопределенностью. Для этого я должен был вернуться домой в Славянск, чтобы продолжать преподавать и вести хронику с философскими размышлениями. Так, проясняя смыслы, я мог бы давать людям опору в понимании происходящего.

В это время я дистанционно читал студентам авторский курс «Философия человеческого общения». В Киеве бои, еще неизвестно, выстоит ли он, а у меня по расписанию очередная лекция. К занятию присоединилось несколько студенток из Северодонецка. Они еще не отошли от эмоционального шока. Как мне им читать лекцию? Я попытался передать им чувство уверенности, продемонстрировать без лишних эмоций рациональное отношение к происходящему, а они мне в ответ: «Российские самолеты уже над нами. Мы в бомбоубежище». Студенткам около двадцати лет, когда началась война на Донбассе, им было около двенадцати. Хрупкое равновесие между миром и войной – это и есть вся их жизнь, и теперь это равновесие рухнуло в пропасть.

Позже, одна из студенток оказалась в оккупации и рассказывала, что время для местной молодежи будто остановилось в 2014 году. Им уже более двадцати лет, а сознание как у четырнадцатилетних. «Если мы, – рассказывает она, – активны в жизни, ищем, где на работу устроится, чтобы обеспечить себя во время учебы, сами за себя принимаем решения, то местная молодежь инфантильна, им в голову не придет самим что-то решать».

Миссия преподавателя и философа во время войны

Вспомнив про студентов, украинское правительство объявило каникулы, поэтому следующая лекция состоялась лишь через две недели. Студентов пришло относительно много. Мой долг – проводить занятия так, чтобы это стало для студентов островком привычной жизни в хаосе войны и послужило бы моральной опорой.

Для этого нужно, чтобы студенты доверяли мне, воспринимали как человека, разделяющего с ними все опасности здесь, на Донбассе, недалеко от фронта, который отличается от них не социальным статусом, а жизненным опытом. В ситуации, когда рядом смерть, убеждать нужно не словами, а своим примером. Поэтому я старался не только рассказывать, но и показывать внутреннее спокойствие и решимость действовать, сохраняя внутреннюю уверенность в своих решениях и поступках, какой бы страшной ни была внешняя ситуация.

Потому что в такой ситуации люди нуждаются, чтобы кто-то рядом с ними продемонстрировал эту уверенность. Тут неприемлемы ни утешительные разговоры, ни формальное преподавание так, как будто ничего не произошло, ибо это было бы демонстрацией неадекватности. Мне как преподавателю нужно было показать, что я понимаю студентов, адекватно оцениваю тот ужас, что творится вокруг нас, и всегда в любой ситуации могу предложить рациональную стратегию поведения и готов отвечать за свои решения.

Учебные занятия во время обстрелов

Начинается следующее занятие. Мы обменивались информацией, в какой ситуации каждый из нас находится. Студент из Лимана, говорит, что у них тихо, хотя только что совсем рядом прозвучал мощный взрыв. В ответ я сообщаю, что у нас в Славянске тоже тихо, хотя вчера все время гудели сирены, а позавчера весь день была слышна канонада и взрывы ракет, а одна из них попала совсем рядом с моим домом. Вот так, обменявшись сведениями, начинаем занятие. Мои лекции надо было как-то связать с новой реальностью, и на этот раз я выбрал тему лжи. Связь через интернет ненадежная, потому что часто отключают свет, однако я каждому студенту предварительно написал в приватный чат, что там мы можем постоянно держать связь. Студентка из Лисичанска, которую во время занятия выбило из интернета, прислала сообщение.

«В Лисичанске достаточно страшно. Мой дом находится возле одной из главных дорог. Когда едет техника – от легковой и до танков – очень-очень слышно. Особенно из-за того, что дорогу танками уничтожили. Обстрелы идут очень часто и очень громко. Есть районы, которые разбиты в хлам. У многих людей уже две недели нет ни воды, ни света, ни газа. Восстановление всего этого будет нескоро. Начальная школа, в которой я училась, наполовину разбита. Возле гимназии, где я была в средней школе, постоянно стоит тяжелая техника. Учитывая, что дом, в котором я сейчас живу, находится относительно недалеко, каждый выстрел от гимназии ощущается крайне остро. Возле Лицея, где я была в старшей школе, ещё в первые дни упал снаряд. Так никто и не понял, то ли это был разгонный механизм, то ли, действительно, неразорвавшийся снаряд. Выходить на улицу крайне опасно. Даже в магазин, который находится через дорогу. Сейчас идёт сильный бой в Рубежном. От нас летит туда очень сильно и очень много. Города горят. Там, где жили друзья, домов уже практически не осталось.

Большинство дорог заминированы, железнодорожные пути взорваны. Вопрос остаётся в мостах. Как только ВСУ будут отходить, мосты будут взорваны. Они у нас стратегического значения. Пытаться сейчас уехать – можно сравнить с агонией загнанного животного в угол. Очень много неправдивой информации, очень много фейков по поводу эвакуации населения. Не знаешь, где найдёшь, а где потеряешь. Сегодня выехали знакомые в Сватово эвакуационной колонной в 8:30. До настоящего времени связи с ними нет. Неизвестно, доехали или нет. Живы ли вообще ….

Прошу прощения, что не отвечала во время пары. В подвале тяжело ловить более-менее адекватный интернет».

Третий месяц занятий. Россияне захватили Северодонецк, Лисичанск, Лиман и приблизились к Славянску, где живу. Студент, который эвакуировался из Лимана, спрашивает, как обстреливают нас и сравнивает с тем, как обстреливали его город перед захватом: «Сначала расстреляли больницу, Дом Культуры, а потом начались регулярные артиллерийские дуэли и все жизнеобеспечение города прекратилось. Как правило, обстрелы шли бесперебойно с четырех до десяти утра, днем затишье до шести часов вечера, и далее они вновь продолжались до часа ночи».

Отношение к жизни, которое дает силу

Я старался и далее подбирать темы лекций, в соответствии с вопросами, которые ставит война: обязанность, ответственность, отношение ко злу и т.д. Однако наибольший интерес вызвала тема любви между мужчиной и женщиной. Ее активно обсуждали даже те, кто во время занятия находился под обстрелом. Несмотря на войну молодое поколение душой живет в мирном будущем Украины.

Были у меня и откровения, с которыми я делился со студентами. Когда я преподавал в Томске, мне предложили выбрать стратегию построения академической карьеры – писать гранты, ездить в Москву, знакомится с авторитетными учеными и таким способом повышать свой авторитет и социальный статус. Некоторые мои коллеги так и поступали, получили признание, а теперь вынуждены приспосабливаться к режиму в России вопреки совести. Если бы я поступил также, то утратил бы свой философский талант.

Существует принципиальное различие между философом и специалистом в философии. Философ выражает свой опыт жизни. И поскольку идет война, он не может не говорить об опыте войны. Иначе он не философ. Для философской самореализации мне требуется только свободное время, чтобы писать, и прожить вместе со всеми тот опыт, который осмысляешь. В прифронтовом Славянске у меня все это есть, а у моих успешных коллег в России этого нет. Война показала, что вся борьба за признание, социальный статус, научную карьеру, авторитетность – не более чем иллюзия, морок, а подлинность жизни открывается в ее самоценной значимости, когда поступаешь в соответствии с собой. Это я и пытался донести студентам на лекциях.

Учеба в Украине: свидетельства студентов

Украинская молодежь разнообразна. Одни политизированы, другие – нет. Это люди с самыми разными интересами, но есть общее, что их объединяет: все они направлены на будущее, при этом не видят никакого будущего с Россией. Телевизор они не смотрят и войну воспринимают не через призму политики или той или иной идеологии, а адекватно, так, как она и проявляется в жизни. В этом я еще раз убедился, когда общался с ними во время зачетов и экзаменов. Приведу некоторые цитаты из бесед с незначительной стилистической редакцией, не меняя смысла.

Из оккупированного района Луганской области

– С трудом вышел на связь. У меня местная прописка, поэтому не выпускают из ЛНР – ведь проводится мобилизация.

Из Украины, после эвакуации из Мариуполя

– Нас много раз могли убить, я не могу об этом говорить, не могу пообещать, что смогу рассказать…

Из Светлодарска (в оккупации)

– Я в Светлодарске. У нас с 24 мая ДНР и с 29 мая нет никаких средств коммуникации. Только сейчас первый раз получилось выйти на связь. В городе нет ничего – ни воды, ни света, ни газа, ни интернета. То, что я смог как-то словить интернет – чудо.

Из Украины, после эвакуации из Лимана

– 22 апреля был первый, сильный, обстрел. В начале пятого утра из системы «Ураган» ударили по Донецкой областной травматологической больнице, которая переехала в Лиман в 2014 году. Был пожар, пострадали дома по соседству. Особенно интенсивно было в ночь с 30 апреля на 1 мая: с 20 часов начинался обстрел и продолжался приблизительно до первого часа ночи, потом в 4 утра возобновился. Был слышен звук разлетающегося по городу металла снарядов. Ближе к обеду немного затихло, и выяснилось, что разбит пешеходный мост между южной и северной частью города, повреждены многоэтажки и гаражи, железнодорожный вокзал остался без окон. В последующие недели ситуация в городе только накалялась, заканчивались запасы продуктов питания, да и люди уставали от постоянного грохота и новых разрушений…

Из Новопскова (в оккупации)

– Я дома в Новопскове. У нас тут вроде тихо, только летают каждый день, техника ездит, страшно очень.

Из Курахово

– Не вижу никакой логики в обстрелах. Люди занимались на стадионе, а после того, как ушли, по стадиону ударила ракета.

Из Украины, после эвакуации из Мариуполя

– 24 февраля российские войска вошли на территорию Украины. Я помню то утро, тот ужас, который царил вокруг. С самого утра оккупанты начали бомбить окрестности Мариуполя. Люди массово пытались выехать из города, однако уже тогда город был заблокирован. Все бежали снимать деньги и покупать продукты. В глазах людей был ужас от происходящего, все боялись того, что произойдет. Все боялись ВОЙНЫ… Я жила в частном секторе в Илличевском районе. Когда начали обстреливать Восточный район, мы прятались в подвале. Земля дрожала, а с ней и наш дом. Время будто остановилась. Тогда я первый раз в жизни ощутила, что я и мои близкие могут умереть. Все последующие дни длились одинаково: воздушная тревога, подвал, взрывы. В нескольких километрах от нас велись бои и вскоре перекинулись на Илличевский район. Именно тогда мы решились выехать из города. Так получилось, что мы выезжали во время авиабомбежки. Уже тогда Илличевский район был в руинах – много разрушенных домов и сгоревших машин. Но самое страшное было впереди. Когда наша машина приехала на блокпост, нам посоветовали развернуться и ехать обратно, так как было слишком опасно. Я помню, мама сказала, что мы должны выехать сейчас. Нас и всех, кто был за нами, пропустили на свой страх и риск. Мы молились, просили Бога дать нам шанс жить. В тот день под бомбежкой мы выехали. То, что я видела, никогда не забыть. Сгоревшие и расстрелянные машины, грузовики и военная техника… И трупы, точнее, то, что от них осталось. Их было так много, что чувство реальности пропало. Я будто ушла в транс. Было чувство, будто это просто кошмар. Я и моя семья выехали с Мариуполя 10 марта, а уже 11 марта, будто стирая наше прошлое, снаряд уничтожил наш дом.

Из Ахтырки

– 24 февраля где-то в 13:30 зашла небольшая колонна россиян, их специально пропустили за город, где-то в полях разбили. Основные действия начались уже с 25: вакуумные бомбы, грады, артиллерия, авиация и так далее. Ключевая инфраструктура города полностью уничтожена: ТЭЦ, железнодорожный вокзал. Сильно пострадал центр города, уничтожили мэрию, пострадали дом быта, дом культуры и музей. Большинство жителей сразу массово уехало. В апреле тихо было, но где-то в середине мая был нанесен ракетный удар по военному объекту, ну и садику досталось. Кто-то сдал, что туда оружие завозили, но за три дня до обстрела все вывезли, так что это просто бессмысленно было. С того момента в городе спокойно, ну а приграничные деревни кошмарят постоянно. В основном всё в поля прилетает, специально, чтобы ничего сеять не могли.

Из Алексеево-Дружковки

– Сегодня был обстрел по соседним городам (10 км от моего посёлка), и связь пропала полностью.

Из Украины, после эвакуации из Мариуполя

– У меня просто нет сил на учебу, моя жизнь ушла из-под ног, и продолжает уходить по сей день. Начиная с 24 февраля в моей жизни нет светлого дня, я прожил месяц в Мариуполе с начала войны по 24 марта. Там потеряли все, квартиры, машины и бизнес, нас депортировали в Россию. 25 дней мы ехали из этого ада, чтобы не оставаться там… две недели назад мне сообщили, что мой брат, который находился на Азовстали, погиб. И я даже не могу его похоронить.

Из Харькова

– 5 числа, не помню месяц, май кажется, весь день прилетало. Я дважды попал под прямой обстрел. Осколки мимо лица пролетали, кроссовки порвало. В Харькове тяжело опять. Вчера на Салтовке взрывы были. Но это Салтовка и Новые Дома. Те, которые живут на другом конце города – в районе Лысой горы, говорят, что у них более-менее нормально. А так – прилетает каждую ночь, с Белгорода в основном. Но это уже давно так. Почти постоянно воздушная тревога. С Белгорода начинают где-то в районе 23:00 лупить. Сегодня тоже обстреливают.

Вот так за годы войны выросло поколение, которое не помнит время, когда Россия еще не была врагом.

Николай Карпицкий. Может ли Россия быть цивилизованной? «Целое поколение виновно в терроре в Украине»

Источник: PostPravda.info. 20.01.2025. 

URL: https://postpravda.info/ru/pravda/svoboda-slova/mozhet-li-rossiya-byt-czivilizovannoj-czeloe-pokolenie-vinovno-v-terrore-na-ukraine-mnenie/

Россия снова угрожает Европе, как ранее угрожал Советский Союз. Страх перед угрозой вызывает две противоположные реакции. Либо убедить себя, что такой угрозы нет, но для этого приходится оправдывать Россию, как это делают пророссийские политики на Западе. Либо найти рациональное объяснение ее политике, чтобы принять истину и не убегать от реальности. После публикации моей статьи «Война как самоцель: почему в России не заканчиваются добровольцы умирать в Украине?» ко мне обратился пан Михал Тальма-Сутт из Берлина с вопросом, является ли глубоко укоренившийся в российской истории феодализм лучшим объяснением «русского фатализма», о котором я писал. Такая постановка вопроса отражает представление о России тех жителей европейских стран, которые понимают исходящую от нее реальную угрозу. Я благодарен пану Михалу за повод дать развернутый ответ, и не только ему, а всем представителям европейской культуры, пытающимся понять Россию.

Неизлечимый феодализм России – это пережиток прошлого?

Пан Михал предлагает объяснить бесчеловечность и агрессивность российского режима проявлением феодализма. По его словам, это не объясняет жестокость нынешнего режима, но отчасти это объясняет его структуру. Каждый политический руководитель – вождь, феодал беспрекословно и бесповоротно решает судьбу людей, кому жить, а кому умирать. По его мнению, этот неизлечимый феодализм, глубоко укоренившийся в российской истории, породил нынешнюю пирамиду власти в России, на вершине которой находится главный феодал – Путин, господин и повелитель жизни и смерти тех, кто под ним. Такую же власть над подчиненными имеют феодалы на каждой ступеньке этой пирамиды. Обратная связь от низшего к высшему осуществляется через взятки – аналог феодальной дани. Эта система, как он говорит, довольно пугающая.

Такая интерпретация нынешней российской системы, действительно, выглядит пугающей для современного западного человека, однако, с моей точки зрения, она неоправданно оптимистична. Ведь под феодализмом пан Михал имел в виду проявление архаики. Если так, то Россия идет против хода истории, а значит, время на нашей стороне и работает против России. Но если окажется, что нынешний режим России – это вовсе не пережиток прошлого, а новое историческое явление, то тогда уже не остается надежды, что история на нашей стороне.

Очевидно, пан Михал имел в виду феодализм не в точном историческом смысле, а в широком, как проявление архаических отношений, основанных на внеэкономическом принуждении тех, кто ниже социальному статусу. Безусловно, диктатура в России опирается на такие отношения, однако они характерны для постсоветского пространства в целом. Хотя Украина – демократичная страна, такие архаичные отношения характерны для украинской бюрократии и даже для академической среды. Я был удивлен, когда узнал, что в Украине считается неприличным, если ученый, защищающий диссертацию, не даст значительную сумму денег своим научным оппонентам. Мои украинские коллеги воспринимали это не как взятку, а как вполне законную дань, которую должен заплатить человек, чтобы подняться на одну ступеньку по социальной лестнице. Поскольку это, действительно, проявление архаики, есть надежда, что в будущем ситуация изменится. Однако я считаю, что, к сожалению, диктатура в России – это не пережиток прошлого, а современное явление, хотя оно выстраивается именно на архаических отношениях.

Существует ли в истории социальный и духовный прогресс?

Представим, что речь идет не о государствах, а о небольших сообществах людей. Например, банда преступников, готовых убивать ради денег, и коллектив волонтеров, бескорыстно помогающих людям в беде. Вроде бы это представители одного и того же вида Homo sapiens, однако они настолько во всем противоположны, будто разным видам принадлежат. Если мы предположим, что банда преступников – это архаика, пережиток прошлого, то тогда возникает надежда, постепенно она будет изживаться. Но это как? Преступные организации эволюционируют в благотворительные или волонтерские? – Звучит абсурдно. На самом деле банды преступников были и будут, и не потому, что на это наследие прошлого, от которого мы еще не избавились, а потому, что конкретные люди в определенный момент сами решают стать преступниками.

Быть преступником или волонтером – это вопрос свободного самоопределения человека. К сожалению, большинство людей не задумываются, что обладают свободой воли, и потому инерционно принимают те решения, которые помогают лучше приспособиться к обстоятельствам. Это позволяет им встроиться в социальную структуру. Но чем более жесткая и агрессивная эта структура, тем в большей степени человек утрачивает самостоятельность, превращаясь в одну из ее функций. Вновь обрести самостоятельность можно только через отказ от привязанности к своему социальному статусу, обеспечивающему нормальные условия жизни. На такое мало кто способен. Поэтому если уже сложилась социальная структура преступного характера, то не стоит ожидать, что можно будет переубедить кого-то заняться благотворительной деятельностью.

Эта иллюстрация позволяет понять, почему жестокие деспотии всегда соседствовали с культурными и свободными государствами. Так было всегда в истории, и в эпоху феодализма, и сейчас. В средневековой Европе были и короли, и независимые города, пользующиеся магдебургским правом. Были безжалостные деспотии, как Московское царство, но были и республики на высоком социально-культурном уровне развития, как Новгородская республика. Также и сейчас варварские диктатуры существуют рядом с цивилизованными демократиями. Вопреки очевидному техническому прогрессу мы не наблюдаем прогресс в гуманизме. Жестокость и насилие воспроизводятся каждый раз вновь в новой эпохе. Это объясняется тем, что технические знания мы можем накапливать и передавать будущим поколениям, а ценности воспроизводятся только в свободном самоопределении, и каждое поколение должно их выбирать заново. Поэтому в каждом поколении разные люди выбирают либо добро, либо зло, и на основе этого выбора возникают несовместимые социальные системы: банда преступников и волонтерская организация, диктатура в России и западная демократия, и т.д. Так было всегда.

Архаические отношения действительно сохраняются в нашей жизни как пережитки прошлого, но могут и мутировать в совершенно новое явление. Действительно, нынешняя Россия генетически восходит к жестокой архаичной деспотии – Московскому царству, которое видело свою миссию в «собирании земель», то есть в построении империи путем безжалостных завоеваний. В современном мире нет места таким архаичным обществам, поэтому в начале XX века на смену архаичной Российской империи пришла тоталитарная диктатура. Коммунистическая идеология поиска классового врага вызвала мутацию российского имперского сознания в новую форму, основанную на тоталитарной идеологии. Однако спецслужбы, которые осуществляли террор, были равнодушны к конкретным видам идеологии. Но они жили в картине мира, в которой абсолютно кто угодно мог оказаться врагом, даже твой друг и единомышленник. В 2000 году они окончательно захватили власть в России, и это привело ко второй мутации российского имперского сознания в новую форму – некроимпериализм. Его признаки: человеческая жизнь утрачивает значение, личность ничего не значит, смерть и разрушение понимаются не только как средство, но и как цель. 

Отношение к добру и злу в истории в личностном измерении

Сталкиваясь с многообразием исторических концепций, обычный человек не знает, кому можно доверять, и начинает воспринимать знание исторической науки как абстракцию. Поэтому я предлагаю посмотреть на эту проблему в личностном измерении, что позволит говорить об отношении к добру и злу в истории. Каждый конкретный человек и каждое поколение людей делает свой выбор между добром и злом. Родители могут своим авторитетом повлиять на выбор детей, но не могут сделать выбор за детей. Историческая инерция влияет на выбор поколения, однако каждому поколению приходится заново делать выбор между добром и злом. Прошлое – это только материал, из которого люди сами строят свою жизнь. 

Самоопределение поколения начинается с выбора конкретных людей. Возможно, этот выбор им приходится совершать еще в детстве. Бывает так, что благополучная школа может соседствовать со школой, в которой стали нормой издевательства над одноклассниками, потому что нашлось два-три школьника, которые навязали всем практику издевательств. Остальные согласились участвовать в этом, чтобы сохранить свое место в социальной иерархии. Для них это способ социальной адаптации. В благополучной школе они вели бы себя противоположным образом. Именно это сейчас происходит в масштабах всей России.

Все начинается с самоопределения личности, благодаря которому человек осознает, кто он есть. На основе этого выявляется его направленность к добру или злу, которая способствует формированию социальной модели отношений. Характер этой модели определяет, какие именно социальные структуры возникнут на ее основе. Это может быть и банда преступников, и коллектив волонтеров. Далее эти сообщества вовлекают в свою деятельность неопределившихся людей, что создает социальную инерцию, которая влияет на выбор поколения. В соответствии с этим выбором одни страны встают на путь цивилизованного развития, другие скатываются к диктатуре.

В какой момент неправильный выбор поколения привел к диктатуре в России?

На протяжении истории России набирала силу инерция, которая влечет к диктатуре. После распада Советского Союза на короткое время появился шанс переломить ее, если бы поколение 90-х сделало правильный выбор. Но для него требовались сверхусилия, и шанс был упущен. Осенью 1999 года жителей России напугали террористические подрывы жилых домов. Люди погибали ночью, так и не успев проснуться. Теракты прекратились только тогда, когда группа московского ФСБ была поймана с поличным при попытке подорвать жилой дом в Рязани. Российское общество не смогло переварить эту информацию. Кончено, страшно засыпать с мыслью, что ночью твой дом вместе с тобой могут подорвать террористы, однако есть надежда, что спецслужбы защитят от них. Гораздо страшнее, если подорвать твой дом могут сами спецслужбы, от которых уже никто не защитит. Этот страх заставил довериться представителю спецслужб – Путину, и через несколько месяцев его избрали президентом. Этот выбор поколения был предательством, потому что те, кто голосовал за Путина предали будущее своих детей. Именно это предательство стало катализатором второй мутации имперского сознания и предопределило войну против Украины. Поколение, которое предало своих детей, будет согласно на любые преступления, поэтому его не смущает геноцидальная война против соседнего народа.

Идея исторического прогресса, с одной стороны, дает надежду на будущее, но, с другой стороны, может привести к выбору ошибочной политической стратегии. Ведь если нынешний режим в России – проявление архаики, которое сопротивляется ходу истории, то не лучше ли постепенно цивилизовать его путем развития сотрудничества с цивилизованными странами? Так думали европейские политики до вторжения России в Украину, и оказались не готовы к войне с ней. Это все равно что надеяться цивилизовать банду преступников, приглашая их в театр или балет. Однако если признать, что российская некроимперская деспотия – это новое историческое явление, которое можно победить только силой, то это даст шанс мобилизовать цивилизованный мир для борьбы, чтоб сломать преступную социальную систему.

Николай Карпицкий. Россия готовится к войне с НАТО. Это козыри Кремля и Запада

Источник: PostPravda.info. 27.12.2024. 

URL: https://postpravda.info/ru/pravda/otchety/rossiya-gotovitsya-k-vojne-s-nato-eto-kozyri-kremlya-i-zapada-analiz/

Война с НАТО – это уже официально признанный правительством России проект. Как заявил 16 декабря министр обороны Андрей Белоусов, в 2024 году его министерство готовилось к возможной войне России с НАТО в Европе, поэтому уровень расходов на оборону составляет почти треть федерального бюджета. Такие расходы говорят о мобилизации страны для войны. Но война же экономически не выгодна! Однако диктаторы мыслят иначе. Для них деньги – это власть. Но ведь власть можно усилить не только с помощью денег, но и с помощью военной силы. Это больше соответствует темпераменту Путина, который через несколько дней после заявления Белоусова заявил, что без войны скучно. Это – субъективный фактор, подталкивающий к Третьей мировой войне. Но есть ли объективные предпосылки войны?

Действительно ли Россия не способна ни с кем больше воевать, потому что увязла в Украине?

Оптимисты успокаивают, что Россия ни на кого больше не сможет напасть, поскольку завязла в Украине. Поэтому она потеряла Сирию окончательно. Действительно, без опоры на режим Асада, без логистики, когда уже Турция и Израиль активно вмешиваются, вернуть Сирию невозможно. Если оптимисты правы, то Россия скоро уйдет из Африки. Но если Россия вцепится в Ливию и найдет дополнительные силы для военных операций в Африке, значит они ошибаются. Приведу исторический пример. Конец августа – начало сентября 1941 года. Советская армия терпит беспрецедентное поражение на фронте. Впереди битва за Москву с сомнительными перспективами ее удержать. Мог ли кто-либо подумать, что именно в этот момент у Советского Союза будет достаточно сил вторгнуться в Иран и оккупировать его северные провинции? В свое время многие тоже надеялись, что если Россия увязнет в Сирии, то нигде больше воевать не сможет. Однако война в Сирии позволила России построить военную машину для войны в Украине. То, что России недостаточно сейчас ресурсов для новой войны, не должно успокаивать. Если машина уже есть, то рано или поздно топливо для нее тоже найдется. Сейчас российская армия скована в Украине, однако ее мобилизационный резерв позволяет в будущем распространить войну и на другие страны. 

В 2022 году Россия отправила в Украину все свои боеспособные воинские части, и поэтому действительно была не в состоянии вести где-либо еще одну войну. Более того, она потеряла в Украине большую часть современной техники и вынуждена была вернуться к старой тактике Первой мировой войны с артиллерийским огненным валом и пехотными атаками. На этом основании оптимисты считают, что российская армия истощилась, и ей потребуется несколько лет, чтобы восстановиться для войны со странами НАТО. Я так не думаю. Уже за время войны в Украине российская армия в несколько раз увеличила численность боеспособных частей, решила проблему со снарядами, а восстановление парка современных танков и другой техники особого значения не имеет, так как эта техника все равно бы сгорела в первые месяцы войны с НАТО. Бои на Донбассе показывают, что российская армия способна проводить пехотные штурмы и без поддержки современной техники.

Нужно учитывать не только военную мощь, а и функциональность военной машины, то есть под какие задачи она выстроена. Бульдозер ведь мощнее легкового автомобиля, однако проиграет ему соревнование по гонкам. Так и с армией. Мощнейшая армия, созданная для наступления, может оказаться беспомощной в обороне, что продемонстрировало поражение советской армии в первые месяцы войны с гитлеровской Германией. Армии стран НАТО превосходят российскую армию технологически, но они выстроены для коротких локальных войн и не приспособлены для континентальной войны на истощение. Российская армия образца в 2022 года тоже была выстроена для молниеносной войны. Однако после неудачи блицкрига она вынуждена была отступать. Если бы западные страны в тот момент представили Украине достаточную военную помощь, война могла бы закончится. Получив передышку, российская власть построила новую военную машину под задачу большой континентальной войны на истощение. 

Государственная машина в режиме военного времени

Западные страны живут в режиме мирного времени, а их армии – это один из многих компонентов в структуре государства. В России, наоборот, само государство стало компонентом в структуре армии и спецслужб. То есть, в режиме мирного времени армия – это всего лишь один из инструментов государства, в режиме военного времени государство становится частью военной машины. Все государственные и общественные институты – СМИ, суды, органы власти и самоуправления, социальная система, промышленность – переориентированы для поддержания воюющей армии, и уже не могут нормально функционировать в мирное время. Механизм функционирования российской военной машины определяется способом распределения денег. До 2022 года государство было придатком или балластом монополий, которые торговали природными ресурсами, а доходы хранили в западных странах. Из-за санкций доходы невозможно хранить на Западе, поэтому они сначала направляются на военное производство и оплату контрактникам, а потом оседают в регионах с нищим населением, которые раньше страдали из-за отсутствия финансирования. Это формирует социальную базу поддержки войны, а нищета толкает людей записываться на службу по контракту в таком количестве, что проводить принудительную мобилизацию нет необходимости. Поскольку гибель контрактников ни у кого сочувствия не вызывает, то большинство жителей России предпочитают просто не замечать войну.

Однако если война закончится, то экономика должна будет перейти в режим мирного времени, и финансовые поступления в регионы прекратятся. Демократическая страна могла бы вложить деньги в восстановление промышленности и в социальную защиту населения, но не диктатура, которая всегда грабила собственную страну. Однако люди уже привыкли к новому уровню доходов, утрата которых вызовет массовую стихийную озлобленность с непредсказуемыми социальными последствиями. К тому же с фронта вернуться сотни тысяч людей, которые за время войны морально деградировали и утратили навык нормальной социальной жизни. Они будут требовать привилегий и выплескивать свою ненависть на окружающих. По этой причине если Россия выйдет из войны с Украиной, то окажется перед выбором: либо перейти в нестабильное состояние, либо начать новую войну.

Однако на данный момент вероятность начала Третьей мировой войны крайне мала в силу ряда обстоятельств. Во-первых, пока российская армия продвигается на Донбассе, создавая угрозу всему восточному фронту, российское руководство не хочет отвлекаться на другие участки фронта. Если оно даже в Курскую область не перекинуло силы с Донбасса, то тем более не будет отвлекать силы для военных операций против стран НАТО. Во-вторых, Путин не будет предпринимать радикальных действий в неопределенной ситуации, тогда как Дональд Трамп целенаправленно создает атмосферу неопределенности. В-третьих, Китай еще не определился с выбором стратегии: с одной стороны он наращивает военную мощь, угрожая Тайваню, с другой стороны, стремиться к технологическому прорыву, который позволит преодолеть кризис в экономики на пути мирного развития. В-четвертых, невозможно быть участником мировой войны без союзников. Сейчас в мире остались только две страны с имперскими амбициями, которые стремятся военной силой распространить свое влияние на другие страны – это Россия и Иран. По этой причине они – естественные союзники. Однако после поражения Хезболлы в Ливане, которое нанес Израиль, и падения режима Асада имперские планы Ирана пошли прахом, а значит, Россия останется без союзников в случае Третьей мировой войны.

Есть ли основание странам НАТО опасаться вторжения России?

Я не считаю, что в ближайшее время Россия может угрожать странам НАТО. Однако будущее непредсказуемо, и ситуация может измениться, если страны НАТО не будут готовиться к войне с Россией. В связи с э этим рассмотрим, способна ли Россия успешно вести войну против них, если высвободит сотни тысяч солдат в случае перемирия с Украиной. Для этого я предлагаю посмотреть на гипотетическую ситуацию войны России с НАТО через анализ опыта Российско-украинской войны лучшего военного аналитика – Валерия Залужного, благодаря военному таланту которого удалось вытеснить россиян из Херсона и из Харьковской области в 2022 году.

1 ноября 2023 года программном эссе в журнале The Economist Валерий Залужный пишет, что Россия втянула Украину в позиционную войну, в которой она имеет перевес. Чтобы переломить ситуацию, необходимо перейти к маневренной войне, но для этого необходимо добиться преимущества по пяти приоритетным направлениям. Я думаю, это верно и в отношении других стран, на которые Россия может напасть.

Первый приоритет – воздушные силы, контроль над небом для крупномасштабных наземных операций. Тут Россия намного превосходит Украину, однако у стран НАТО, в случае войны с Россией, будет огромное преимущество. Частично задачи пилотируемой авиации стали сейчас выполнять беспилотники, которые активно развивает как Украина, так и Россия, однако у России больше производственных мощностей для этого.

Второй приоритет – средства радиоэлектронной борьбы (РЭБ), чтобы глушить сигналы связи и навигации противника. В последнее десятилетие Россия модернизировала собственные силы РЭБ, создав новый род войск и 60 новых видов техники, в то время как Украина только начала их создавать. По второму параметру опять же преимущество у России, однако она может его потерять, поскольку информационные технологии стран НАТО гораздо более продвинутые.  Поэтому в перспективе страны НАТО в этом приоритетном направлении также могут получить преимущество над Россией с учетом развития технологий искусственного интеллекта.

Третий приоритет – контрбатарейный огонь, поражение артиллерии противника. Тут у России преимущество не только над Украиной, но и над странами НАТО, которые хотя производят более качественные снаряды, однако не в достаточном количестве. Частично задачи артиллерии стали решать дроны-камикадзе, которые активно применяет как Украина, так и Россия. 

Четвертый приоритет, который выделил Валерий Залужный – технология разминирования минных полей противника, чтобы успешно наступать. Однако после того, как украинская армия перешла в оборону, выяснилось, что у нее крайне ограничены возможности минировать поля, чтобы остановить вражескую пехоту. В этом приоритетном направлении полный провал не только у Украины, но и у других европейских государств, которые подписали конвенцию о запрете противопехотных мин и уничтожили их запасы. Как они собираются останавливать пехотные атаки России? К счастью, США не присоединились к этой конвенции, но будет ли принято вовремя решение о поставке мин в Европу вопреки юридическим и бюрократическим трудностям?

Пятый приоритет – наращивание собственных резервов. Россия создала механизм пополнения армии без принудительной мобилизации и медленно наращивала численность боеспособных частей. Их достаточно, чтобы на разных участках фронта прорывать украинскую оборону, но пока недостаточно, чтобы развивать успех, поэтому наступление идет медленно. По оценкам военного руководства, которые подтвердил Валерий Залужный в конце 2023 года, чтобы покрыть потребность украинской армии на 2024 год, необходимо мобилизовать 450-500 тыс. резервистов. Однако мобилизация проводилась с опозданием и с большими проблемами, поэтому число пополнивших украинскую армию намного меньше этой цифры. По этой причине на протяжении всего 2024 года соотношение сил на поле боя медленно менялось в пользу России. Положение усугубляется тем, что 18 октября 2022 год был принят закон №8109, который отменяет призыв на срочную службу во время военного положения. То есть в этом приоритетном направлении Россия имеет абсолютное преимущество над Украиной, и, думаю, будет иметь такое же преимущество над странами НАТО в случае военного столкновения с ними.

То есть в течение 2024 года Украина не имела преимущества ни по одному приоритетному направлению, которое обозначил Валерий Залужный, что объясняет успехи российской армии. Однако он не учел еще одно направление – качество управления войсками. После снятия Валерия Залужного возник кризис военного управления, который не преодолен до сих пор и приводит к трагическим ситуациям на фронте.

В случае войны России со странами НАТО у нее будет преимущество как минимум по трем приоритетным направлениям, однако по первому приоритетному направлению страны НАТО будут иметь абсолютное превосходство, и это касается не только авиации, но высокоточных ракетах. Этого превосходства достаточно, чтобы нанести России первый сокрушительный обезоруживающий удар, который может привести к победе. Но что, если после этого первого удара страны НАТО пойдут на перемирие и начнут переговоры с Россией, чтобы вернуться в довоенное состояние. В этом случае Россия оправится после удара и втянет их в позиционную войну, в которой она по трем приоритетным направлениям будет иметь абсолютный перевес. Если война будет долгой, то высокотехнологичное оружие закончится, и все будут решать массы солдат на поле боя, как это происходит сейчас на фронтах Украины. 

Россию можно было остановить и в 2022 году, и в 2023 в Украине, но не было для этого политической воли западных стран. В случае распространения войны на страны НАТО у них будет возможность победить Россию, но для этого потребуется политическая воля, которую они до сих пор не смогли продемонстрировать. Путин пока сам не знает, как поступит. Сейчас он не готов воевать с НАТО, но он готовится к этому и наблюдает за поведением западных лидеров. Если они продемонстрируют свою нацеленность на победу, а не на временное перемирие, то он не нападет на страны НАТО, как не напал бы на Украину, если бы видел решимость Запада ее защищать.  

Николай Карпицкий. Типы аналитиков, блогеров и журналистов, освещающих тему войны

Источник: PostPravda.info. 16.12.2024. 

URL: https://postpravda.info/ru/pravda/svoboda-slova/tipy-analitikov-blogerov-i-zhurnalistov-osveshhayushhih-temu-vojny/

Я понимаю тех людей, который раньше никогда не интересовались политикой, а тут начинается война. Они хотят разобраться, что происходит, но у них еще нет критериев, чтобы отличить профессионального аналитика от пропагандиста, а правду от лжи. Если раньше главная проблема была в том, чтобы найти информацию, то сейчас – отсеять ненужную. Журналисты, аналитики, специалисты, блогеры, общественные спикеры предоставляют весь спектр возможных мнений по любому событию. Как их назвать одним словом? «Опинион-лидеры»? «Инфлюенсеры общественного мнения»? – Слишком непривычно для меня. Буду называть просто – «общественные знатоки», хотя, обычно так не говорят, но новые времена требуют нового словоупотребления.

«Общественные знатоки», которые преследуют собственные цели

У меня был свой набор аналитиков, которых я слушал. Но после широкомасштабного вторжения их число сильно уменьшилось. Уже больше года, как украинская армия не может остановить продвижение оккупантов на Донбассе, где я живу, и поскольку это непосредственно касается моего выживания, я не могу утешать себя постоянными обещаниями аналитиков, что российская армия скоро истощится и не сможет наступать. Мне нужно понимать реальные опасности. 

Я не будут оценивать конкретных «общественных знатоков», вместо этого предложу классификацию по типам, которые условно назову так: «пропагандист», «лгун», «догматик», «вампир», «блогер», «фантазер», «пророк», «психотерапевт», «позитивист», «концептуалист». Доверие у меня вызывают только два последних типа. Разумеется, это идеальные типы, а реальные люди могут сочетать черты разных типов. 

«Знаток-пропагандист». Для него нет истины или лжи, важно лишь то, помогает ли та или иная интерпретация переубедить человека в правоте определенной позиции. Хороший пропагандист старается делать это незаметно, скрывая до определенного момента связь между тем, что он говорит вначале, и той позицией, к которой он незаметно подводит. Многие думают, что в военное время пропагандисты нужны, чтобы мобилизовать общество на борьбу. Однако, как я непосредственно наблюдаю, они больше вредят такой мобилизации, потому что переключают внимание и энергию людей на второстепенные проблемы, а порой и сами искусственно их придумывают. 

«Знаток-лгун». Отличается от «пропагандиста» тем, что строит свои интерпретации на ложных предпосылках, в то время как «пропагандист» предпочитает опираться на правдивую информацию и факты, которые истолковывает в выгодном для себя свете. «Знатока-лгуна» слушать бессмысленно в любом случае, даже если он скажет правду, поскольку, чтобы выделить правду из потока лжи надо затратить больше сил и времени, чем узнать ее из других источников. К этому типу относятся все, кто воспроизводит российские нарративы, действуя по принципу: «чем чудовищнее ложь, тем охотнее в неё поверят». Но не только. Бывают «лгуны», которые действуют из лучших побуждений, например, когда сознательно преуменьшают силы наступающего врага, чтобы поддержать моральный дух. Те, кто близко к фронту, понимают, насколько опасна такая ложь во благо.

«Знаток-догматик». Для него истина только то, что соответствует его картине мира, и он видит свою миссию в том, чтобы донести эту истину до всех. Как и пропагандист, он игнорирует альтернативные точки зрения и пытается переубедить аудиторию в своей правоте, но в отличие от пропагандиста делает это искренне и осуждает манипуляцию. Например, «знатоки-догматики» с чужой стороны исходят из того, что Запад вмешиваются во все конфликты, чтобы навредить России, и на основании этого оправдывают нападение на Украину. «Знатоки-догматики» с нашей стороны исходили из зеркальной картины мира, в которой Запад тоже вмешивается во все конфликты, чтобы победить диктаторов и поддержать демократию. Поскольку он намного сильнее России, то обязательно поможет Украине победить, поэтому нетнеобходимости проводить военную мобилизацию собственной экономики. Переубедить «догматика» невозможно, лишь война может вернуть его к реальности.

«Знаток-вампир». Для него истина и ложь не важны. Его цель – вызвать как можно более сильные негативные эмоции у людей. Ничто так не объединяет, как ненависть к общему врагу. «Знаток-вампир» провоцирует ненависть и подобные сильные эмоции, и благодаря этому сплачивает вокруг себя своих сторонников, эмоциями которых питается. Слушать его ни в коем случае нельзя, потому что эмоции, которые он транслирует, передаются через нас другим людям и вредят им. Это не значит, что мы должны отказаться от эмоций. Человеку свойственно говорить о чувствах и эмоционально выражаться, но он не должен навязывать свои эмоции другим людям. Одно дело – проявлять эмоции, и совсем другое дело – манипулировать чужими эмоциями. Вполне естественно, если журналист говорит эмоционально, неестественно, если он с помощью манипуляции эмоциями внушает людям, что они полностью согласны с его позицией. В этом случае они воспроизводят не информацию о фактах, а эмоциональное отношение к этим фактам, которое транслирует журналист-«вампир».  

Есть журналисты, которые осознанно подают информацию так, чтобы спровоцировать у аудитории эмоциональную реакцию. Они осознают, что это манипуляция, но считают, что она целесообразна. Однако есть другой тип «вампиров», которые не осознают, что манипулируют чужими эмоциями, потому что у них самих возникает нездоровая психологическая зависимость от эмоций других людей. Это – токсичные люди, с которыми вредно общаться в повседневной жизни. Просматривая комментарии в соцсетях, я вижу, что в 90 % люди говорят не о фактах, а о собственном эмоциональном отношении. Если заранее не знать, о чем спор, то из комментариев и не понять. Когда я спрашиваю, что именно вызвало у них такую негативную реакцию, от меня безапелляционно начинают требовать, чтобы я эмоционально реагировал вместе с ними именно так, как они хотят. Любая попытка разобраться без эмоций воспринимается как проявление агрессии, и тебя тут же записывают в лагерь врага. Таким образом, нужно различать «знатока-вампира» – журналиста или блогера, который преподносит реальные факты так, чтобы сформировать у людей эмоциональный рефлекс, и «бытового вампира», который просто подменяет информацию о фактах своим эмоциональным отношением к ним.

«Знаток-блогер». Для него истина – любое его мнение, которое спонтанно возникает под впечатлением того или иного события. Все что угодно может стать поводом для его публикации. Трамп одел новый галстук – повод поделиться своим мнением, что это может значить для геополитики. «Знаток-блогер» не отличает важное от второстепенного, пребывая в уверенности, что любое его соображение по любому поводу важно для людей. Для персонального блога такой уровень подачи материала вполне адекватен, но в серьезном издании читать то, что может написать любой, как-то странно. Хотя, если «блогер» мыслит оригинально, то слушать его можно, однако полагаться на его мнение не стоит. 

«Знаток-фантазер». Когда не хватает информации, у людей возникает естественная потребность домысливать, и этим пользуется «знаток-фантазер». В отличие от «блогера» он не просто высказывает мнение, а оформляет его в целостную фантастическую историю, которая восполняет все пробелы в знании о том, что на самом деле происходит. Иногда он ссылается на секретные источники, от которых получает эксклюзивную информацию, например, «Путин смертельно болен», или «Путин умер, его прячут в холодильнике, а вместо него – двойник». 

«Знаток-пророк». Тип аналитиков, которые с уверенностью говорят о том, что нас ждет в будущем. В отличие от «фантазеров» они делают прогнозы на основе рационального анализа реальных фактов и процессов, благодаря чему их прогнозы обоснованы и убедительны, однако сбываются редко. Например, «Киев падет за три дня» или «ВСУ заблокируют российскую армию в Крыму», что мы слышали не только от пропагандистов, но и от серьезных аналитических центров. Однако будущее принципиально невозможно просчитать. Ведь для этого нужно учесть все факторы, которых бесконечно много, и заранее знать, какие из них будут решающими. Однако узнать, какой из факторов оказал решающее влияние на ход процесса, можно только после того, как этот процесс завершиться. Поэтому социальные науки позволяют объяснять прошлое, но не предсказывать будущее. Если кто-то из аналитиков начинает с уверенностью утверждать, что именно произойдет на фронте, то он просто не понимает природу научного познания и совершает две ошибки. Во-первых, он считает достаточным те факторы, которые сам выбрал из необозримого множества, и, во-вторых, лишь на основе внутреннего убеждения он сам решил, какой из этих факторов считать решающим. Поэтому сколь бы глубоким и логичным ни был его анализ, угадать будущее он может лишь случайно. В мирное время такой подход можно было бы терпеть, но не тогда, когда война.

Приведу пример. Когда началось полномасштабное вторжение, один российский религиовед, эмигрировавший в Германию, стал размещать в фейсбуке военную аналитику с конкретными выводами, что произойдет в будущем. Ранее он исследовал уже завершенные процессы в религии, но решил, что может применить те же методы к незавершенным процессам, то есть к тому, что происходит на фронте, порой допуская такие утверждения, нелепость которых очевидна для тех, кто живет рядом с фронтом. Когда твой город бомбят и в любой момент его могут захватить оккупанты, нужно много психических сил, чтобы вовремя принять правильное решение, от которого зависит твоя жизнь. А тут какой-то человек за тысячу километров от тебя выдает за истину свои размышления, тем самым усиливая чувство опасности и неопределенности. Приходится тратить последние психические силы, чтобы оценить их и отбросить. Поэтому я вынужден был отписаться в фейсбуке от этого религиоведа, увлекшегося военной аналитикой.

«Знаток-психотерапевт». Это тип «общественного знатока», который считает, что, если людям сильно хочется, чтобы что-то было правдой, значит это и есть правда. Его анализ ситуации для многих выглядит убедительным, во-первых, потому что соответствует их желаниям и ожиданиям, и, во-вторых, потому что опирается на реальные, а не выдуманные факты. Однако люди, что верят ему, не замечают, что он выбирает только те факты, которые позволяют обосновать оптимистическую картину будущего. Например, летом этого года, когда враг уже перенес свое основное наступление на Покровск, в украинском медиапространстве обсуждали только успехи украинской армии в Харьковской области. Когда же обычным людям я говорил о реальной опасности Покровску, мне отвечали, раз об этом никто не говорит, значит все в порядке, и не надо выдумывать опасности. Когда реальную угрозу донецкому фронту уже было уже невозможно игнорировать, то «психотерапевты» стали успокаивать прогнозами, что российская армия бросает последние резервы, и скоро наступление выдохнется. В первую очередь «знаток-психотерапевт» заботится о спокойствии своей аудитории, поэтому если возникают какие-либо тревожные события, он всегда предлагает такую их оптимистическую интерпретацию, которая всем бы понравилась. 

«Общественные знатоки», которым можно доверять

С доверием я отношусь только к двум типам «общественных знатоков». Это – «позитивист» и «концептуалист».

«Знаток-позитивист». Он ограничивает анализ определенной областью, в пределах которой старается максимально полно учесть все факторы, отвлекаясь от всего, что за ее пределами. Оценивая ситуацию на фронте, он старается максимально полно собрать всю информацию о конкретных воинских подразделениях, их состоянии, моральном духе, оставляя без внимания разговоры о геополитике. Его выводы относятся к тому, что является непосредственным продолжением конкретных действий на фронте, и он отказывается что-либо утверждать касательно отдаленной перспективы, поскольку просчитать ее невозможно. Примером такого аналитика является Константин Машовец – один из самых объективных военных аналитиков в Украине.

«Знаток-концептуалист». Аналитик этого типа прогнозирует будущее на основе той или иной концепции, с помощью которой обобщает факты. Это напоминает, как обобщает факты «догматик» на основе своей картины мира. Однако сходство тут лишь внешнее. Картина мира – это то, как человек видит реальность, то есть то, что дано человеку как очевидность и что структурирует его восприятие. Концепция – это теоретическая система, которую человек сам создает, чтобы понять реальность, она не очевидна и требует своего подтверждения. Концепции можно сравнивать, критиковать и перестраивать. Для «знатока-догматика» критерий истины – это соответствие картине мира, а для «знатока-концептуалиста» сама концепция должна проверятся и подтверждаться внешними по отношению к ней критериями – установленными фактами или жизненным опытом людей. Примером военных аналитиков этого типа является АгильРустамзаде и Валерий Залужный. Они не просто анализируют факты, но обобщают их в определенную концепцию, которую тоже можно ставить пол сомнение, однако позволяет обобщить все имеющиеся факты так, чтобы принять адекватные военные решения. То есть задача концепции – не предсказание будущего, а выработка оптимальной стратегии действий в соответствии с теми условиями, которые сложились на данный момент.

Николай Карпицкий. Война как самоцель: почему в России не заканчиваются добровольцы умирать в Украине?

Источник: PostPravda.info. 05.12.2024. 

URL: https://postpravda.info/ru/pravda/svoboda-slova/vojna-kak-samoczel-pochemu-v-rossii-ne-zakanchivayutsya-dobrovolczy-umirat-v-ukraine/

В 2022 году были ожидания, что если российской армии нанести неприемлемый урон, то она отступит. Они не оправдались. В этом году были ожидания, что огромные потери в живой силе приведут к тому, что в российской армии скоро некому будет воевать. Они тоже не оправдались. Сейчас есть ожидания, что в случае прекращения боевых действий в Украине, России потребуется как минимум несколько лет, чтобы восстановить армию перед новой войной. Они тоже не оправдаются. Россия будет готова напасть на страны Балтии или Польшу, как только высвободит свои силы из Украины. И на данный момент НАТО нечего противопоставить этому. 

В связи с этим возникают вопросы.

- Почему российское командование безжалостно расходует солдат и безразлично к потерям собственной армии?

- Почему не уменьшается приток контрактников в российскую армию несмотря на то, что их безжалостно расходуют в самоубийственных атаках.

- Почему российские солдаты не поднимают восстание и не сдаются в плен, а покорно идут на смерть, когда их посылают в бессмысленные самоубийственные штурмы?

- Почему российское общество равнодушно к огромным военным потерям и продолжает поддерживать войну? 

Война как самоцель

Перед нами уникальное историческое явление. Общество поддерживает войну, которая ведется против соседнего народа за счет безжалостного истребления собственных солдат. В самоубийственные штурмы отправляют даже больных и калек. Это возможно лишь потому, что существует общественное согласие на бессмысленные смерти. Такого нигде больше нет. Бывает, что общество готово на огромные жертвы ради победы, при условии, что смерти не бесцельны. Конечно, нельзя обобщать всех россиян. В России десятки миллионов людей против войны и за Украину. Но они разрозненны и не составляют какого-либо общественного субъекта. Под общественным согласием на бессмысленные смерти я имею в виду такое равновесие сил в обществе, благодаря которому стала возможна массовая поддержка войны как самоцели – войны ради самой войны. Я выделяю две предпосылки такого согласия. 

«Государство смерти» – социальная «антисистема» в России

Первая предпосылка носит социально-исторический характер. Ее объяснил эмигрировавший в Уругвай российский историк Дмитрий Савромат (Чернышевский) в беседах на личном ютуб-канале «Total War и история». Там он предложил свое понимание России как военной державы или «Империи народного горя». Чтобы стать империей, нужно иметь в чем-то преимущество над другими странами. У Московского царства не было никакого преимущества, кроме одного – безжалостного расходования человеческого ресурса ради достижения целей власти. Такого больше нигде не было, даже в самых зверских империях. Отношение к собственному населению как к расходному ресурсу сохранялось на протяжении всей российской истории и позволяло побеждать числом, не считаясь с потерями. Бедность и бесправие – необходимое условие функционирования такой государственной системы, что обрекало ее на постоянное научно-техническое отставание. Однако сейчас мы наблюдаем перерождение этой жестокой государственной системы в еще более ужасную – в «государство смерти» или «антисистему» (термин Дмитрий Савромат заимствовал у Льва Гумилева). 

По словам Дмитрия Савромата «антисистема» в России пожирает саму себя и ведет к смерти. Это проявляется в «экономике смерти», в которой доходы от продажи нефти и газа обмениваются на благосостояние членов семей погибших и тех, кто наживается на их гибели. Благодаря этому формируется мощная социальная база поддержки режима и войны. Она включает представителей репрессивного аппарата, так называемых «силовиков», которые боятся, что их отправят на войну, и потому готовы беспрекословно выполнить самый безумный приказ. Их раз в десять больше, чем всех, кто воюет против Украины, поэтому никакие протесты в России невозможны. Также она включает «плебс» – бедное население депрессивных районов, куда благодаря войне впервые стали поступать деньги. Для них окончание войны означает прекращение денежных поступлений и возвращение с фронта уголовников, которые ничего не умеют кроме как убивать. Именно эта среда обеспечивает постоянный приток добровольцев в армию, которые подписывают контракт не только ради денег, но и еще потому, что видят в этом единственный шанс подняться с социального дна.

Как рассказывает Дмитрий Савромат, на протяжении всей истории российской армии солдаты рассматривались как расходный материал. Однако в «антисистеме», которая сейчас сложилась в России, появился новый фактор – посылать солдат на смерть стало выгодно. Ведь контрактник приходят с большими деньгами. Можно либо за взятку оставить его в тылу, а можно, напротив, отправить на смерть, а о гибели сообщить позже, чтобы получать за него деньги. Чем чаще будет обновляться личный состав, тем больше возможностей подзаработать на них. Так складывается армейская система, которая истребляет прежде всего собственных солдат, а уже потом неприятельских. В российском обществе добровольцев никому не жалко, поэтому оно нечувствительно к военным потерям. Для государства же гибель солдат на фронте означает снижение социальной нагрузки. Ведь мертвого не надо лечить, тратить средства на его социальное обеспечение.

Основа социальной «антисистемы» – картина мира, в которой добро и зло меняются местами

Вторая предпосылка поддержки войны как самоцели – это особое отношение к жизни, которое влияет на характер поведения россиян. Вернее, особое отношение к смерти. Она носит экзистенциальный характер и сформировалась на основе картины мира, в которой любое явление или событие объясняется присутствием врага, воплощающего изначальное зло. По отношению к врагу отменяются все нравственные ограничения. Любой добрый поступок в отношении врага будет считаться злом, а злой – добром. У носителя такой картины мира все представления о ценностях, о добре, о справедливости, меняются на противоположные, аморализм он считает добродетелью, а злодеяния – благом.

Из истории мы знаем, что такая картина мира формировалась, когда какое-либо сообщество оказывались в чужой культурной среде либо не успевало адаптироваться к быстрым изменениям в мире. То есть условием ее возникновения является восприятие окружающего мира как чуждого. Так возникло два варианта такой картины мира, воплощающие два разных эмоциональных настроения: манихейство и гностицизм. Манихейство исходило из того, что наш светлый мир перемешался с миром изначального зла, и поэтому мы обречены на борьбу. Гностицизм исходил из того, что наш мир создан по ошибке или по воле злого бога, поэтому в нем все бессмысленно, нет различия между хорошим и плохим поступком, а значит нет смысла бороться со злом. На основе этих двух мировосприятий возникали разные доктрины, квзирелигиозные вероучения, однако чаще всего они порождали деструктивные настроения внутри уже существующих религий – христианства и ислама.

Безжалостное отношение российской власти к собственному населению привело к возникновению манихейского настроения внутри православия. Симптомом этого настроения стал церковный раскол в XVII веке по обрядовым разногласиям, которые с позиции греческого православия даже недостойны внимания. Однако в России ожесточение раскола довело до коллективных самосожжений. Кончено, дело не в обрядовых разногласиях, а в восприятии окружавшего мира как чуждого и враждебного.

В ценностном отношении манихейство противоположно христианству, а значит и православию. Когда большевики развязали борьбу с религией, то воплотили в своем учении о классовой борьбе манихейское отношение к жизни, которое ранее православие хоть как-то сдерживало подобно дырявой плотине. Большевики видели свою миссию в том, чтобы освободить мир от эксплуатации, то есть от зла, и установить справедливое общество, то есть царство добра. Моральные обязательства распространяются только на классово близких, а по отношению к врагам позволено все, что стало оправданием массовых репрессий. Однако у коммунистической идеологии две стороны. Во-первых, это беспощадная классовая борьба с врагами, и, во-вторых, утопия о справедливом обществе, светлом будущем, покорении космоса, прогрессе и тому подобное. С наступлением эпохи нефтяного благополучия классовая борьба стала уже не столь актуальной, и общество заснуло в утопическом сновидении, будто живет в самой свободной и гуманистической стране, пока обвал цен на нефть не разбудил его.

Идеология классовой борьбы породила социальную некрофилию, которая воплощалась даже в советской символике. Однако классовая борьба велась ради высших целей, хоть и ложных – ради установления справедливости и счастья, что вполне соответствует манихейскому мировосприятию. Однако сейчас в России господствуют другое настроение. Больше нет веры ни в будущее, ни в справедливость. Хотя западные страны считаются враждебными, но и собственная страна стала чужой. Уже нет той светлой идеи, за которую стоит бороться. 

Конечно, все люди разные, и в России они тоже думают и чувствуют по-разному, поэтому обобщать всех россиян недопустимо. Однако речь идет не о всех россиянах, а о господствующем настроении, которое определяет события социальной жизни, а оно соответствует уже не манихейскому, а гностическому мировосприятию. Поскольку все бессмысленно, нет никакой разницы, будем ли мы творить добро или зло. Остается только признать эту бессмысленность жизни и делать все, что хочется, а потом также бессмысленно умереть. То есть социальная некрофилия в нынешней России основывается не на манихейском, как в Советском Союзе, а на гностическом мироощущении.

Гностический фатализм российских солдат на фронте

Но если все бессмысленно, почему тогда люди идут в армию воевать против Украины? Представим себе обычного человека из депрессивного района. Работы нет, дома скандалы, а для окружающих людей ты – никто, пустое место. Это такое чувство собственной ничтожности, как будто ты не существуешь. Тяжелее всего, если приходится напрягать все силы, чтобы поддерживать существование, когда все кажется бессмысленным. Например, зарабатывать деньги, которая дома постоянные скандалы. Конечно, легче, когда забываешься в алкоголе или наркотиках. Такое состояние подавляет инстинкт самосохранения, а смерть больше не воспринимается как зло, ведь разницы между добром и злом нет никакой. Чем проще мир, тем меньше требуется напрягаться, чтобы жить, а война и смерть как раз и делает этот мир проще. Это и есть некрофилическое настроение на основе гностического мировосприятия.

И вот такому человеку предлагают идти на войну в Украину. Он по умолчанию принимает российскую пропаганду за правду, хотя на самом деле ему безразлично, кто виноват в войне. Ему важно другое – чувство собственной значимости и безнаказанности. Ему обещают, что, если он выживет, его все будут уважать как ветерана. Проще говоря, он – кого все считали пустым местом – сможет творить любой произвол, и все будут с этим считаться. Но для этого нужно быть готовым убивать и умереть. Нормальный человек вряд ли на такое согласиться, но в гностическом настроении, в котором подавлен инстинкт самосохранения и не различается добро и зло, согласиться на это легко. И таких в России десятки миллионов, поэтому поток добровольцев в российскую армию не иссякнет.

В Советском Союзе тоже была социальная некрофилия, но иного рода, там люди шли убивать и умирать за какую-то идею, а в нынешней России – за возможность творить произвол. Ведь если все бессмысленно, то никаких моральных ограничений больше нет не только по отношению к чужим, но и к своим тоже. Этот гностический вид социальной некрофилии сопровождается гностическим фатализмом. Один знакомый украинский офицер назвал это «русским фатализмом», пребывая под впечатлением военной хроники с кадрами, как присели покурить два русских солдата. В этот момент одному из них осколком снесло голову. Второй даже не вздрогнул и спокойно докурил.

Фатализм бывает разный. Бывает стоический фатализм, когда человек принимает свою судьбу, но все равно поступает честно в соответствии со своей разумной природой и своей причастности мировому Разуму или Богу. Однако тут совсем другой, гностический фатализм, когда человек не видит смысла в жизни и смирился со смертью, как своей, так и других людей, которых пришел убивать в чужую страну. На месте Бога у него черная дыра, которая высасывает из него ощущение жизни. Именно этот фатализм заставляет русских солдат идти в бессмысленные атаки на смерть вместо того, чтобы восстать против своих командиров, которые наживаются на их гибели.

Можно ли остановить российскую армию?

История повторяется. Если Россия побеждала, то числом, а если проигрывала, то по причине технического отставания. Ни в Украине, ни в Европе нет механизма, чтобы подобным образом мобилизовать жителей депрессивных районов, поэтому количественное соотношение армий и далее будет изменяться в пользу России. Конечно, армия НАТО гораздо технологичнее, и в случае войны с Россией может нанести колоссальный урон, но что делать после того, как высокотехнологичное оружие НАТО закончится, а российскую армию и дальше будут пополнять добровольцы? Очевидно, уже сейчас нужно переписывать военные стратегии войны с Россией с учетом ее особенности ведения войны. Я очень надеюсь, что развитие дронов и искусственного интеллекта постепенно будет заменять солдат на фронте подобно тому, как развитие роботов вытеснило из производства рабочих. В этом случае Россия потеряет свое единственное преимущество над цивилизованными странами.

Наемная армия могла стать грозной силой, однако в антисистеме, что сложилась в России, она может только разлагаться. Деньги, с которыми контрактники приходят в армию, питают коррупцию и наркоторговлю в российской армии, которая сейчас имеет успех лишь потому, что приток свежих сил пока что компенсирует процессы деградации. Поэтому нужно помогать Украине, чтобы она продержалась в этот самый опасный период, защищая Европу от российского вторжения.