Мой сорок второй пост после начала войны. Прошло два месяца после отступления украинской армии из Лисичанска. Враг до сих пор намного сильнее, однако Донбасс превратился в неприступную крепость, о которую разбиваются безуспешные атаки орков. Жизнь в городе медленно, но неумолимо затухает, работает несколько магазинов, но все остальное закрылось. Из-за этого любая мелкая бытовая поломка становится серьезной проблемой, а впереди – зимняя война. После моей последней записи в этой Хронике наступило затишье, и до дня независимости Славянск отдыхал от бомбежек. Маниакальное стремление российской власти привязывать убийства людней к памятным датам отозвалось ракетными ударами по всей Украине, в том числе и по Славянску. С 24 августа бомбежки стали чем-то будничным. Они непродолжительны, видно, что оккупанты уже выдохлись, но зато регулярны. Глава Славянской администрации сообщил, что за время войны в Славянске пострадало уже 600 зданий, это означает, что чуть более 20 тысяч еще не затронуло, и пока мой дом в их числе. Но война будет долгой, еще много будет и разрушений, и погибших.
Большая часть жителей эвакуировалась, поэтому жертв меньше, чем могло быть. Тем не менее люди гибнут. В новостях появилось фото женщины, которая просто сидела у себя во дворе, когда ее накрыла ракета. Дети были в доме, поэтому остались живы. В частном секторе многие отказываются уезжать – привязанность к своему дому сильнее, чем к своей квартире.
От моего дома открывается вид на Былбасовку (село к западу от Славянска), куда прилетает даже чаще, чем в наш микрорайон. Еще больше достается Краматорску, постоянно идут сообщения, как очередная ракета попала то в жилой дом, то в школу, то в склад с гуманитарной помощью. Только вчера в Краматорск прилетело восемь ракет. Славянск совсем рядом с Краматорском, их можно считать одной агломерацией.
При всем этом военная ситуация внушает оптимизм. Главный успех Украины – это стратегическое улучшение позиции на арене войны. Шахматисты знают, что у противника может быть больше фигур, но при этом позиция хуже. Именно этого и добилась Украина. Лучшие российские войска, порядка 20-25 тысяч, застряли на правом берегу Днепра, другая их часть уперлась в неприступную оборону на Донбассе.
Оккупанты могли успешно использовать свое военное преимущество, если бы отступили за Днепр и искали другие пути наступления. Но Путин в силу своего психотипа не устоял перед троллингом Зеленского и приказал наступать на правом берегу Днепра. И чтобы уже окончательно угробить свою армию, повелел еще захватить весь Донбасс.
Однако у российской армии настолько большое преимущество, что даже и при этих условиях она могла иметь успех, если бы всей своей мощью обрушилась на украинские позиции на правом берегу Днепра до того, как хаймарсы успели бы разрушить их логистику и разгромить склады с боеприпасами. Ведь держать оборону в степи, да еще на таких просторах, несопоставимо сложнее, чем на Донбассе, и успех российского наступления на правом берегу стал бы военной катастрофой для Украины. Российское командование понимало, что раз уж дан приказ лезть в мышеловку, надо бить со всей силы, а потому перебросило на правый берег большую группировку и неисчислимые запасы боеприпасов.
Однако шахматисты знают, что фигуры противника тоже не стоят на месте, и украинская сторона, осознавая опасность, на пределе возможностей бомбила российские тылы и, наконец, сорвала наступление. Ловушка захлопнулась – лучшие российские части зависли между рекой и линией фронта, и с каждым днем промедления теряют силы под ударами украинской дальнобойной артиллерии.
На днях пришло сообщение об успешных контратаках украинской армии сразу на нескольких участках Херсонского фронта. Все тут же воодушевились в ожидании успешного контрнаступления и освобождения Херсона. Я же ничего подобного не ожидаю, и был удивлен столь неожиданным успехам, поскольку на днепровском плацдарме сосредоточены лучшие российские войска, прикрытые эшелонированной обороной с бетонированными дотами и немеряным запасом вооружений. Никаких хаймарсов не хватит, чтобы вскрыть эту оборону. Тут нужно очень много дальнобойной артиллерии, под прикрытием которой придется очень долго выматывать врага неожиданными контрударами, пока тот не обессилеет.
Однако после успешных контрударов украинское командование обратилось с просьбой не комментировать ход военной операции. Это означает, что в сражении задействовано главное оружие – интеллект, и здесь преимущество именно на украинской стороне. Победит тот, кто найдет лучшие военные решения, неожиданные для другой стороны, поэтому я тоже не буду комментировать ход операции, скажу лишь, что все ожидания триумфального военного шествия, не считающегося с потерями как во Вторую мировую, вредны, и нам нужно запастись терпением.
Пессимисты скажут – это ужасно! Так долго ждать победы! Но я подумал, что во время войны пессимизм и оптимизм нормального человека (то есть не потребителя телевизионной пропаганды) зависит от его активности и понимания, что он может что-то сделать для победы. Самое ужасное, когда ни на что не можешь повлиять, и чтобы ни делал – все бесполезно. Поэтому среди ужасов войны самым сильным утешением является возможность что-нибудь сделать, что приближает победу, пусть даже совсем чуть-чуть.
Как раз идею победы я вчера обсуждал с журналистами из Польши и Великобритании, которые были у меня дома. Я говорил, что освобождение всей территории Украины неизбежно, вероятнее всего это случится в будущем году, но это еще не будет победой. Путин не прекратит войну, он будет затягивать украинскую армию на территорию России, чтобы продолжить воевать на истощение до последнего россиянина. Но если и заключит мир, то только для того, чтобы подготовиться к новой войне. Пусть даже Путина свергнут и к власти придет демократическое правительство, все равно рано или поздно некроимпериалисты возьмут реванш, и война продолжится. Поэтому задача не только в том, чтобы победить, но и в том, чтобы выставить побежденной стороне правильные требования, дабы никогда больше Россия не начинала новых войн. А вот что это за требования? Пока нет общего понимания, что нужно потребовать от побежденной России, а значит и нет понимания идеи победы.
Любой центр управления Россией, который распределяет бюджет и назначает глав силовых ведомств, воспроизводит имперскую модель. Следовательно, эти функции должны быть переданы другому по своей сути федеративному органу, составленному не из политиков, проживающих в Москве, а из глав регионов. Независимо от их политических убеждений, их реальные интересы будут не в геополитике, а во внутренней политике, что и сделает Россию безопасной. Центральная власть никогда не согласится на передачу своих полномочий такому федеративному органу, однако победившая в войне сторона может предъявить ультиматум поэтапной деимпериализации России. В этом и заключается идея победы.
Петр Кашувара, журналист газеты «Выборча», который беседовал со мной, спросил напрямую, верю ли я сам, что возможна такая победа, которая навсегда покончит с империей. Я ответил, что шанс один из десяти. Но тут дело не в вере и не в шансах, а в чувстве, что ты реально можешь что-то сделать для победы. И когда что-то получается, пусть совсем незначительное, то наполняешься таким оптимизмом, который придает новые силы. И тогда уже перестаешь обращать внимание на то, что ракеты летают над тобой, и что нет газа и воды, поскольку самым важным становится то, что ты еще можешь сделать, чтобы приблизить победу. И это воодушевляет