Хроническая позиционная война совсем иная, чем та, что была в прошлом году. Она может продолжаться неопределенно долго и требует иного уровня мобилизации. Самое тяжелое, когда не знаешь, что можешь сделать и чувствуешь, что от тебя ничего не зависит. Все начинают переносить ненависть друг на друга. Поэтому нужен глобальный проект победы для всего мира, внутри которого каждая страна будет решать свою задачу. Тогда каждый сможет найти в нем свое место, что позволит преодолеть чувство бессилия и перейти в активную позицию. У россиян сейчас нет возможности открыто высказываться или выходить на протесты, однако в контексте такого глобального проекта победы сейчас от них нужно совсем другое, что могут сделать только они – провести работу по демифилогизации России и деконструкции мессианской идеи собирания земель. Ведь именно ради этой идеи сейчас убивают, как еще совсем недавно массово убивали ради идеи коммунизма. Советский Союз обладал самой большой в мире военной мощью, однако рухнул, когда все люди перестали понимать смысл его существования. Также будет и сейчас. Поэтому глобальный проект победы нуждается в участии россиян для решения проблемы демифологизации России. Ведь для этого не обязательно выходить на протесты, достаточно показывать окружающим бессмысленность мессианской идеи России, как в свое время даже в условиях тоталитарного режима нам удалось убедить людей в бессмысленности идеи коммунизма.
В основе мессианской идеи России собирания земель лежат две установки, которые формируют соответствующие стереотипы поведения – это жестокость и страх. Стереотип жестокости обеспечивал мобилизацию для военной экспансии. Чтобы собственное население покорно шло убивать и умирать, нужно было чтобы война не выглядела столь ужасной на фоне угнетения и нищеты. Но как убедить угнетаемых людей, что нужно угнетать соседние народы, а не бороться против своей власти? Для этого нужно заставить их бояться друг друга больше, чем центральную власть.
Социальный стереотип страха воспроизводится в поведении всех слоев населения в России. Социальный статус определяется через выяснение кто кого боится. В России люди верят, что если им дать свободу, то начнется анархия и они перебьют друг друга. Поэтому они поддерживают жестокость власти, которая якобы защищает их от них самих. Первопричина поддержки захватнических войн в животном страхе, что пьяный сосед вломится в твою квартиру, а полиция приедет на помощь не раньше чем через три часа. Поэтому все хотят, чтобы власть была еще жестче. Российская власть намеренно провоцирует в обществе высокий уровень преступности, который заставляет людей еще сильнее поддерживать власть, какой бы произвол она ни творила. Стереотип страха заставляет людей верить, что кругом враги, которые со всех сторон осаждают Россию. Поэтому даже те, кто вначале не поддерживал войну против Украины, сейчас боятся ее прекращения, опасаясь, что это ослабит власть и приведет к хаосу. Этот страх лежит в основе веры, что миссия России в том, чтобы распространять эту власть как можно дальше, а все, кто противится этому расширению – враги, которые хотят уничтожить Россию. И ради выполнения этой миссии признают допустимыми любые жертвы вплоть до уничтожения целых народов.
В этой картине мира мессианская идея России приобретает сверхценный характер, однако с позиции жизни конкретной личности она бессмысленна и даже абсурдна. Какой смысл для сибиряка в том, что центральная власть в Москве забирает из Сибири все доходы, а потом вновь распределяет их так, чтобы не давать нормально жить, да еще заставляет убивать украинцев! Ради расширения территории? На которой теперь царит бедность, бесправие и моральная деградация. Ради русской культуры? Которая существует не благодаря, а вопреки государству. Ради православия, которое государство выхолащивало из церкви путем жесткого контроля? Стоило ли это уничтожения новгородского народа, с чего началась экспансия, уничтожения других народов в ходе дальнейших завоеваний? Деконструкция мессианской идеи означает выявление противоречия между ее сверхценным характером в ложной картине мира и ее абсурдностью с позиции жизни конкретного человека.
Конечно каждая культура формирует картину мира, в основе которой лежит своя идея. Она может для нас быть чужой, однако это ее истинность подтверждается культурной традицией и опытом жизни простого человека. Российская мессианская идея, напротив, противоречит опыту жизни простого человека и подавляет развитие культуры. Если основную идею китайской, индийской, мусульманской или какой-либо другой культуры можно усвоить в своем экзистенциальном опыте, то мессианскую идею России невозможно, что указывает на ее ложность. И это обстоятельство не зависит от наших субъективных оценок, как не зависит от них таблица умножения.
Демифологизация России демонстрирует очевидность, что Россия – это не святая и не инфернальная, а обычная страна, такая же как и все, российский народ вовсе не богоносец и не исчадие ада, а обычный народ, российская культура – не какая-то особая великая культура, а одна из европейских культур, у которой также есть свои гении, как и в других культурах. Люди везде одинаковы, и россияне ни в моральном, ни в интеллектуальном, ни в духовном плане не отличаются от других народов. Зло не в России, не в народах, ее населяющих, а в противоестественной социальной системе, которая с позиции нормального человека не имеет никакого смысла. Все эти мифы про «Прекрасную Россию будущего», распространенные среди русских оппозиционных националистов, предлагают лишь продлить агонию этой противоестественной социальной системы. Возможно на месте России в будущем будет что-то другое, демократическая федерация, конфедерация или независимые страны, но очевидно, что в нынешней имперской форме централизованного управления России нет места в современном мире, а после чудовищных преступлений в Украине государство, которое их совершило, не сможет существовать, точно так же, как не могла бы существовать в современном мире нацистская Германия после Освенцима.
Однако возникает вопрос, как решать задачу демифологизации России, если большинство людей, поддерживающих российскую власть, принципиально отказываются воспринимать что-либо, что противоречит их картине мира. Более того, даже если начинаешь говорить на нейтральные темы об очевидных вещах, причем так, что они сразу и не могут догадаться, как это может привести к сомнениям в их позиции, все равно на каком-то внерациональном инстинктивном уровне начинают чувствовать угрозу и сразу отметают всё.
Встреча с такими людьми приводит не столько к интеллектуальному, сколько моральному противостоянию, ибо интеллектуальная дискуссия тут бессмысленна. Однако моральное противостояние требует моральной силы, поэтому необходимо испытать себя, не уподобляюсь ли им я сам, готов ли я слышать аргументы и признавать очевидные факты, которые не укладываются в мою картину мира, даже если это больно и крайне неприятно. Но только так можно обрести моральную силу говорить о правде. Эта сила открывает бытие правды. Информация, которую мы пытаемся сообщить людям, легко теряется в потоке информационного шума, но правда, о которой мы свидетельствуем, не просто информация, а причастность подлинному бытию. Поэтому когда мы свидетельствуем о правде, мы находим опору, чтобы жить, прочную основу своего существования. Через свидетельство правды религиозный человек обнаруживает причастность высшему бытию, поэтому он не будет вступать в бесполезный спор, он просто засвидетельствует, как все на самом деле, предоставив другому право выбора принять правду или остаться в ложной картине мира. Поскольку правда обладает собственным бытием, она способна действовать и на того, кто о ней свидетельствует, на того, кто ее слышит. Это дает основание утверждать, что идеи обладают собственной внутренней силой. Даже если их отвергают, они все равно находят путь, чтобы прорасти.
Человек выстраивает ложное восприятие мира на каком-то первом искушении – такой идее, согласие на которую привело его на сторону зла. Чаще всего он забывает про это первое искушение и не осознает, на какой исходной предпосылке держится его картина мира, но если в дискуссии как-то затронуть ее, реакция будет неадекватно эмоциональной и болезненной. Дискутировать с таким человеком бесполезно, ибо он все равно не воспримет аргументы, единственно, что тут можно сделать – прояснять исходную ложную предпосылку. Чем эмоциональнее и агрессивнее человек реагирует на ее анализ, тем больше оснований считать, что мы приближаемся к основополагающей предпосылке этой ложной мировоззренческой конструкции. Ее анализ ведет к деконструкции всей ложной картины мира, и только в этом направлении имеет смысл вести разговор.
Как правило, идея мессианства России связана у людей с их личными страхами и комплексами, которые они не осознают. Как только они принимают эту ложную идею, она подчиняет их разум и волю, ибо тоже обладает силой, за которой обнаруживается своя «темная онтология», связанная не с утверждением подлинного бытия, а с его отрицанием. Эта сила отрицания перестраивает сознание человека так, что он оказывается рабом этой идеи, и защищая ее готов оправдать любые преступления. С религиозной позиции эта сила считается демонической, она проникает в человека через искушения, а потом полностью подчиняет его. Именно эта сила позволяет человеку распознавать опасность любых доводов, способных вызвать сомнение, даже если он не понимает, в чем их опасность. Поэтому и бесполезно апеллировать к очевидному в дискуссии с ним.
Каждая идея обладает своей внутренней силой, и та что причастна к подлинному бытию, и та, что причастна к демонической реальности. Поэтому когда мы сталкиваемся с человеком, поддерживающем российскую власть, рациональные аргументы бесполезны, ибо здесь столкновение двух сил на духовном уровне, которое в религиозной традиции описывают как духовную борьбу. У религии есть свои методы духовной борьбы, а у философии свои, и один из них – метод деконструкции. Не вступая в бессмысленные препирательства по поводу внешних отдельных фактов, человек очищает опыт жизни от идеологических конструктов, страхов и комплексов так, что контексте этого опыта выявляется абсурдность идеи, которая воспринимается как сверхценная в ложной картине мира. Истинная идея та, которая усваивается в опыте жизни человека, открывая причастность подлинному бытию, поэтому в мировоззренческом противостоянии приходится полагаться не на изощренность аргументов, а на силу идеи. И вот тут свое слово должны сказать представители конфессий.
К сожалению в России религиозные авторитеты основных конфессий выступили адвокатами демонической картины мира, как это было уже через месяц после полномасштабного вторжения на круглом столе «Мировые религии против идеологии нацизма». С тех пор все чаще слышен голос тех российских проповедников, которые защищают демоническую позицию, враждебную их же собственной религии. Пытаясь убедить своих адептов, что сам Бог поддерживает мессианскую идею собирания земель, они тем самым подменяют поклонение Богу поклонением другой, враждебной ему сущности.
Противопоставить этому межрелигиозному объединению в защиту демонической позиции можно только подлинный межрелигиозный диалог, темой которого должна стать демифологизация России. В связи с этим я обращаюсь к представителям всех конфессий с вопросом. Как вы считаете, в чем именно противоречит или даже враждебна религии мессианская идея России собирания земель? Я понимаю, что в России невозможно открыто высказывать свою позицию, а история как наука и вовсе сейчас под запретом. Потому нужно искать иные формы выражения мысли. Продемонстрировать свою позицию можно и в форме вопроса, например, в открытом обращении к российским религиозным авторитетам – патриарху Кириллу, епископу Сергею Ряховскому, гуру Александру Хакимову и другим. Это тоже ведь будет межрелигиозный диалог, только тут нужно правильно ставить вопросы, так, чтобы невозможно было прикрывать демоническую позицию квазиморальными рассуждениями о целесообразности.